162
ботицы люди деквалифицировались, машины от простоя ржавели. Были применены все виды искусственных возбудителей для того, чтобы удержать экономику от дальнейшего развала.
И вот неожиданно начался процесс кровопускания в виде военных приготовлений. Циркуляция крови немедленно усилилась (производство стало увеличиваться), застойные явления ликвидировались (затоваривание рынка уступило место нехваткам), и на некоторое время создалась иллюзия, будто болезнь прошла. Непреодолимые препятствия, которые целое десятилетие безуспешно пытались устранить деятели «мозговых трестов» и профессора, состоящие на службе у капитализма, были преодолены за несколько месяцев.
Война привела в действие гигантские колеса промышленности. Миллионы до тех пор незанятых рабочих включались в работу. Невиданный поток продукции хлынул из оживших заводов и фабрик. Все это ярко иллюстрировало банкротство и порочность системы капитализма. Все это подтверждало правильность положения марксизма о том, что частная собственность на средства производства — это оковы для производства, лишающие народ материальных жизненных благ, что в мирное время экономика страдает в результате недостаточного потребления и что капитализм может «творить чудеса» только в области производства орудий смерти — товаров, которые пожирают людей, но не могут потребляться людьми.
Новая проблема капиталистического рынка
Когда разразилась война, монополисты жадно расхватали основные военные заказы правительства; на долю 83 крупнейших корпораций пришлась большая часть всех военных контрактов. Однако они опасались дальнейшего расширения производства и противодействовали этому. Они обещали выполнить принятые заказы, но лишь в течение длительного времени. Развертывание американского военного производства на начальной стадии искусственно замедлялось капиталистами. Выпуск продукции стал увеличиваться лишь тогда, когда правительство уступило требованиям крупного капитала и гарантировало ему покрытие послевоенных убытков от так назы163
ваемого чрезмерного расширения производства, а также высокие прибыли, частичный возврат сумм, уплаченных по налогам, беспроцентные ссуды на капитальное строительство, субсидии, преимущественное право покупки построенных государством предприятий и другие льготы.
Тем не менее с ростом военного производства росла и тревога предпринимателей. Удвоение и утроение выпуска продукции, увеличение числа работающих с 40 до 60 млн человек становились для них опасными. На первый взгляд это кажется нелепым. Больше рабочих и больше машин должны были бы означать больше благ для всех. Однако огромное расширение промышленности в военное время в условиях монополистического капитализма в США означало лишь, что несколько сот корпораций, владевших всем достоянием страны, удвоили и утроили свои капиталовложения. Вместо, скажем, 200 млрд. они имели теперь 600 млрд. долл. вложений. Допустим, что можно было бы уговорить капиталистов удовлетвориться 6 % чистого дохода на их вложения; это означало бы, что капиталисты вместо 12 млрд. стали бы присваивать в виде прибылей 36 млрд. долл., отчисляя в свою пользу 6 % дивидендов со «своих» 600 млрд. долларов.
Эти 36 млрд. приблизительно соответствовали количеству товаров, произведенных промышленными рабочими, не получившими за это никакой платы. Это была прибавочная стоимость, произведенная ими сверх их заработной платы. Было ясно, что заработной платы трудящихся нехватило бы на покупку этих товаров. Было ясно также, что если капиталисты в мирное время не сумеют продать эти товары, стоящие 36 млрд., то они не только не получат своих прибылей, но и окажутся лицом к лицу с кризисом. Нераспроданные товары забьют рынок и вызовут снижение цен. Довоенный американский экспорт редко превышал несколько миллиардов долларов в год. Отсюда тревога деловых кругов по поводу возможности послевоенного кризиса, ибо где же, спрашивали они, мы найдем рынки для сбыта товаров стоимостью в 20 или 30 млрд долларов?
Еще на раннем этапе войны частные и правительственные комиссии начали изучать эту центральную послевоенную экономическую проблему. В 1944 г. более ста организаций деловых кругов и правительства посвятили
164
себя почти исключительно изучению послевоенных перспектив для разросшейся промышленности США. Но это так называемое «послевоенное планирование» было лишь фикцией, поскольку в условиях капиталистической системы нельзя было думать о том, что могло бы явиться кардинальным решением проблемы, а именно — о возвращении рабочим созданной ими прибавочной стоимости в форме заработной платы и услуг, что дало бы им возможность потребить дополнительно произведенную продукцию. Это была та же извечная проблема капиталистического рынка, приобревшая теперь более широкий масштаб. Экономисты Уолл-стрита понимали, что разрыв между производственной мощностью промышленности и ограниченной покупательной способностью американских рабочих все больше и больше увеличивается. В то время как полученная корпорациями доля общей суммы национальной продукции возросла в период 1939–1943 гг. с 8 до 14 %, доля рабочих снизилась за тот же период с 63,7 до 53,3 %. Общая сумма прибылей корпораций до вычета налогов возросла по сравнению с уровнем 1936–1939 гг. до 406 % в 1943 г. и до 500 % в 1945 г. Но в том же 1945 г. мы видим следующую картину распределения годовых доходов 1
9 200 тыс. семейств, или 20°/0, имели годовой доход менее 1000 долл 21 620» или 47 %,» 2000»
32 200» или 70 %,» 3000»
Геллеровский комитет Калифорнийского университета определил бюджет семьи рабочего, состоящей из четырех человек (так называемый «бюджет Геллера»), исходя из минимальной суммы дохода, необходимого для обеспечения «здоровья и сносных условий существования и для удовлетворения духовных запросов». Для 1945 г. эта сумма дохода была определена в 3075 долл. Иными словами, 70 % американских семейств не зарабатывали в 1945 г. сумму, достаточную для того, чтобы жить согласно этому минимальному бюджету. Эти убедительные факты разоблачали предсказания капиталистов о послевоенном «американском золотом веке».
1 Labor Research Association, Labor Fact Book 8, New York, 1947, p 43
165
Чтобы скрыть от рабочих военных заводов и миллионов людей, служивших в армии, свои чудовищные военные прибыли, капиталисты с помощью купленных ими радио и газет рекламировали свой «самоотверженный патриотизм» и послевоенные «благодеяния», которыми они обещали осыпать с помощью своих расширенных во время войны предприятий «всех американцев, и особенно наших воинов». Они как бы говорили: «На ваших жертвах и лишениях мы скопили 60–70 млрд. долл. но не слушайте тех, кто говорит, будто мы, подобно гигантским доисторическим чудовищам, лишены общественного сознания или чувства ответственности. В конце концов, мы не можем засунуть эти миллиарды под матрац; они вернутся к вам в форме продуктов более высокого качества по более низким ценам, и в соответствии с этим повысится жизненный уровень всего населения»
Однако такова уж противоречивая природа капиталистического производства, что каждое обещание капиталистов разрешить ту или иную социальную проблему немедленно аннулируется их действиями противоположного характера. Так, наряду со своими обещаниями обеспечить беспрецедентный подъем уровня жизни населения после войны, капиталисты начали ожесточенную антирабочую кампанию. Миллионам недовольных, утомленных войной людей, одетых в военную форму, говорили, что рабочие якобы загребали баснословные барыши и затягивали войну, объявляя забастовки в связи с требованиями еще более высокой оплаты, в то время как предприниматели, мол, изо всех сил старались принести пользу стране.
Все дело было в том, что американские монополии заранее готовились к будущим послевоенным боям против рабочего класса и всего народа. Они страшились разочарования солдат, которые, вернувшись на родину, потребуют экономической обеспеченности, жилья и других благ, обещанных им, когда их призывали к самопожертвованию. Используя имеющиеся в их распоряжении средства массового воздействия, капиталисты начали «обработку» общественного мнения в стране. Располагая громадными ресурсами, уничтожив последние остатки Нового курса, они стремились с помощью анти166