— Огонь, — сказала Робин.
— Что?
— Огонь, но было слишком сыро, чтобы он разгорелся, может быть?
— Думаешь, кто-то пытался сжечь что-то в лесу?
— Кто-то и правда что-то сжег в том лесу, — сказала Робин. — Веревки.
— Веревки, — повторил Страйк.
— Возле тех пней, о которых я тебе говорила, валялся кусок обугленной веревки. Срубленные столбики. Они стоят по кругу — это все выглядит по-язычески.
— Думаешь, кто-то на ферме Чапмена проводил тайные ритуальные обряды в лесу?
— Не забывай, что Дайю якобы занималась секретной магией с большими детьми. И еще мы забыли про топор. Тот, что спрятан в дереве, и который, по словам Цзяна, принадлежал Дайю.
— Кажется ли тебе правдоподобным, что у семилетней девочки был свой личный топор?
— Не очень, — ответила Робин. — Я просто повторяю слова Цзяна.
Страйк сидел молча несколько секунд, потом сказал:
— Теперь мне нужно в туалет, — и со вздохом поднялся на ноги.
Первое, что он сказал, вернувшись обратно в кабинет несколько минут спустя:
— Я есть хочу.
— Ты буквально только что умял около пяти тысяч калорий, — с удивлением ответила Робин.
— Ну, я тут усердно шевелю мозгами.
Страйк наполнил чайник. За окном все громче пели птицы. Приближался час, когда Дайю Уэйс, предположительно, вошла в море в Кромере, и с тех пор никто и никогда ее не видел.
— Почему именно этот пляж? — спросил Страйк, повернувшись к Робин. — Почему, черт возьми, Дайю — или кем бы ни был этот ребенок — отвезли именно на тот пляж, где погибла Дженнифер Уэйс?
— Понятия не имею, — сказала Робин.
— И почему Джордан Рини пытался покончить с собой?
— Опять же — без понятия.
— Давай, твои версии, — подбодрил Страйк.
— Ну... предположительно потому, что он боялся возмездия, — сказала Робин.
— Возмездия, — повторил Страйк. — Именно. Так чем же тот, кто звонил по телефону, угрожал Рини?
— Полагаю... что ему причинят какой-нибудь вред. Разоблачат как замешанного во что-то серьезное и преступное. Изобьют. Убьют.
— Верно. Но до сих пор никто не причинил вреда Рини, кроме него самого.
Страйк налил еще две чашки кофе, передал одну Робин, а затем снова сел за стол Пат.
— Как тебе такая теория? — сказал он. — Рини устроил себе передоз, потому что знал, что окажется по пояс в дерьме, когда тот, кто ему звонил, поймет, что он мне проболтался.
— О чем проболтался?
— Хороший вопрос. Он практически на все отвечал уклончиво. Он сказал, что ему приходилась «убирать» за Уэйсами и что ему не дает покоя то, что он натворил...
— Может быть, — внезапно сказала Робин, — он должен был уничтожить эти полароиды? Может быть, у него проблемы из-за того, что они до сих пор существуют?
— Возможно. Даже скорее всего так, учитывая, что эти полароиды определенно вселили в него страх Божий.
Страйк снова встал и вошел в кабинет, откуда вышел с доской. Закрыв дверь из кабинета в приемную, он прислонил к ней доску и сел обратно. Дольше, чем прежде, пара сидела в тишине, разглядывая фотографии, вырезки и заметки.
— Кое-что из этого, — сказал наконец Страйк, — не имеет отношения к делу. Кто-то был там, но не причастен. События искажаются в памяти. Происходят несчастные случаи, — сказал он, снова переводя взгляд на Дженнифер Уэйс.
Встав с места, он открепил фотографию квартиры Кевина Пёрбрайта, найденную после его смерти, и положил ее на стол, чтобы рассмотреть повнимательнее. Робин смотрела на слова «Бегун на пляже?», а Страйк тем временем вглядывался в одно невинное слово на стене Кевина, которое он видел и раньше, но никогда о нем не задумывался. Он взглянул на фигуры в свиных масках на полароидных снимках и после нескольких долгих минут разглядывания понял, хотя и не мог поверить, что не заметил этого раньше.
Он мысленно отступил на шаг от своей новой теории, чтобы рассмотреть ее во всей полноте, и со всех сторон видел, что в ней нет изъянов, она сбалансирована и закончена. Все лишнее и несущественное было отброшено в сторону.
— Кажется, я знаю, что произошло, — сказал Страйк.
И когда он сделал вдох, чтобы начать объяснять, в его голове прозвучала цитата, которую он недавно услышал от человека, не имеющего никакого отношения к Всемирной гуманитарной церкви:
— «И где вина, там упадет топор».