Из дневника Леонида Перегудова
«Волга» уже ехала по Лесе Украинке. Не забывая об управлении, Руслан Сергеевич смотрел по сторонам.
— Я, ребята, раньше актёром хотел стать!
— У-у-у, — игриво протянула Лика: мол, сейчас начнётся.
— Ну, а что, дочь? Нам тогда с мамой по шестнадцать было, как и вам, ребята. Вам ведь шестнадцать, Леонид?.. Сказал о своей мечте Машуне. Выслушала. Говорит, поступай, у тебя волосы как у солнышка, глаза добрые, талант есть, лучше Рыбникова будешь. Я говорю, не надо мне лучше Рыбникова, я должен сам собой быть и на себя равняться. А Машуня спрашивает: «В Москву что ли едешь?» Подбородок трясётся — сейчас заплачет. Нет, говорю, у нас в Ленинграде (мы, Леонид, до того, как Лике шесть исполнилось, в Ленинграде на Прядильной жили) государственная академия театрального искусства есть. Подал документы. День экзамена, значит, — не отрывая руки, Руслан Сергеевич хлопнул четырьмя пальцами по рулю. — Захожу — и с порога: «Есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе — это науке неизвестно».
Все трое в «Волге» засмеялись.
— А потом я частушки начал петь.
— О-о-о… Папа, может, не надо?
— Приличные, Лика, приличные. Сейчас…
«Мимо сослуживца дома
Без сюрприза не хожу.
Вести из райисполкома
Я о нём все расскажу.
Из-за леса из-за гор
Вышел коллективный сбор.
Тунеядца наказал
И пятнадцать суток дал.
Помидоры, помидоры,
Помидоры, овощи.
С аппетитом ест «Орлёнок».
Мяса бы поесть ещё.
О-па, о-па, осенняя прохлада.
Отпуск даром не прошёл, но мне больше надо».
— Это ка-ра-ул, — по складам произнесла Лика.
— А мне нравится, — сфамильярничал Леонид. — Только пятнадцать суток не коллективный сбор назначает, а милиция. Но вы, наверно, для ритма по-другому придумали.
— Для ритма, — скривился Руслан Сергеевич, соглашаясь с огрехами своего творчества. — В приёмной комиссии меня… скажем так, не поняли. Отправили домой, и хорошо, что только отправили домой. А я и решил: зачем мне эта сцена, зачем мне театры, кино, когда Машуня есть? И сделал ей предложение. Пошёл работать таксистом, потому что помогать людям добираться до родных мест ничуть не хуже, чем блистать в фильмах Рязанова.
— Вы дело говорите!
— Ну… — Руслан Сергеевич не вытянул губы трубочкой, а коснулся языком нёба, и звук вышел приглушённый. Он означал благодарность за внимательность ребят и уверенность в собственной жизни.
Остальную дорогу Ликин отец молчал, а, прибыв к своему дому и выйдя из автомобиля, будто впервые заметил:
— Надо же, как здесь много зелени. И розы, розы… М-м-м… Мы живём в городе роз.
— Папа, — Лика вышла из машины, — а ты подвезёшь Леонида? Пожа-а-алуйста! — она слепила ладони перед грудью.
— Не вопрос.
— Нет, нет, — отрезал Леонид. — Я рядом живу. Три минуты идти.
— Ну смотрите, юноша. Если что, я могу подвезти.
— Не стоит. Спасибо большое.
Руслан Сергеевич закрыл дверцы «Волги», Ключик блеснул и оказался в кармане. Отец галантно коснулся плеч дочери и подвёл её к парадной. Хлопнув себя по лбу свободной рукой, Руслан Сергеевич вспомнил, что надо бы позвонить другу семьи Чугалинскому Борису Валентиновичу, но, вероятно, звонок этот был не важнее дочери, и он быстро переключился на Лику.
— В понедельник мы увидимся. Обещаю. Пока, — сказала Лика Леониду.
— Пока!
Подъездная дверь закрылась.
— Увидимся, — Леонид постоял-постоял да загляделся на окна дома возлюбленной.
Во всех окнах ещё были стёкла.