Я подождал, пока Несокрушим скроется за дверью, снял телефонную трубку и набрал номер Энни. После необычайно долгой паузы ответил слуга и сообщил, что мемсахиб нет дома.
– Передайте ей, что звонил капитан Уиндем и просил перезвонить ему до шести вечера. – Оставив свой номер, я повесил трубку.
Вскоре в дверном проеме появилась голова Несокрушима.
– Выяснилось, что тело ювраджа отправляют на родину сегодня вечером десятичасовым поездом, – доложил он и тут же скрылся.
И, словно прознав об этом, Энни перезвонила через час.
– Чем могу быть полезна, Сэм? – осведомилась она.
Тянуть смысла не было.
– Я звонил, чтобы позвать тебя на несколько дней в Самбалпур. Ты говорила, что хотела бы выразить соболезнования семье принца, а Несокрушим как раз отправляется на похороны в качестве официального представителя полиции.
– А ты?
– А я еду частным порядком. Просто подумал, что неплохо бы отдохнуть от Калькутты. Никогда в жизни не видел дворца махараджи. Говорят, некоторые из них довольно изысканны.
– И твоя поездка не имеет никакого отношения к расследованию убийства Адира, верно?
– У меня нет полномочий в данном княжестве.
– Это не ответ, Сэм.
– Именно ответ.
Последовало долгое молчание, нарушаемое лишь потрескиванием на телефонной линии и звуками улицы, доносящимися из моего окна. Я вдруг весь взмок, и вовсе не от жары.
– Значит, ты хочешь, чтобы я составила тебе компанию в поездке в Самбалпур? – наконец произнесла она. – А ты не слишком торопишься?
– Ты вовсе не составляешь компанию мне, – возразил я. – Ты друг семьи и едешь туда по личным причинам. Мы просто попутчики. Что скажешь?
– Когда ты уезжаешь?
– Тело принца отправляют на родину сегодня вечером. Поезд отходит от вокзала Ховрах в десять.
– А заранее предупредить девушку ты не пожелал, Сэм?
– Подумал, что после времени, проведенного в обществе такого типа, как Чарли Пил, ты оценишь элемент неожиданности, – пошутил я. – Он наверняка прислал бы уведомление за две недели и потребовал письменного ответа в трех экземплярах.
– Очень смешно.
– Так ты поедешь?
Вновь воцарилось молчание, я слышал, как сердце бухает у меня в груди.
– Теперь вам просто нужно подождать и посмотреть, что будет, да, капитан Уиндем? Но мой вам совет…
– Да?
– Не обольщайтесь.
Девять
В тот вечер первые обильные капли упали из низко летящих туч. Вспышки молний процарапали небо.
Муссоны – это не просто ветра, приносящие дожди. Они поддерживают жизнь, сулят новое рождение, дарят победу над зноем и засухой. Спасители страны, истинные боги Индии.
Ливень уже вызревал, приближался исподволь. Короткие стаккато дождей, которые всегда предшествуют ему, уже стучали временами, а барометр, термометр и анемометр дружно указывали, что вот-вот – и он станет реальностью. По крайней мере, у местных не было никаких сомнений. Они выбежали на улицу и запрокинули головы к небу.
Дождь пошел сильнее; когда поднялся ветер, раскачивающий деревья и несущий запах бархатцев, раздался грохочущий удар по крышам.
Как рассказать, что такое муссон, человеку, никогда не переживавшему его? Когда выходишь из-под крыши и дождь падает стеной – сплошная пелена воды, которая обрушивается внезапно и висит часами. За несколько секунд тебя хоть выжимай.
Несокрушим казался необычайно воодушевленным.
– Начинать путешествие в дождь – хорошая примета, – объявил он. – Во всяком случае, мой отец так думает. Он говорит, так боги улыбаются нам.
– Уверен, что не смеются над нами? – уточнил я. – Ты же вроде говорил, что отец не слишком религиозен?
– Он – нет, – загадочно ответил Несокрушим.
Короткой перебежки от террасы к дожидавшемуся такси оказалось достаточно, чтобы мы промокли насквозь.
– Вокзал Ховрах, – сказал я.
– Ха, сахиб, – кивнул шофер. Мотор заурчал, и мы ринулись сквозь бурю в сторону реки.
Перебраться через Ховрах-бридж и в лучшие времена было нелегко. Сегодня же вечером картина напоминала иллюстрацию отступления Наполеона из Москвы. Люди, животные и разномастные транспортные средства заполонили узкий проход. Здесь теснились запряженные волами телеги, повозки, груженные тяжелым от сырости товаром, вымокшие до нитки крестьяне в лунги[35], с небрежно покачивающимися корзинами на головах; полуголые кули толкали ветхие тележки, заваленные всяким добром, отвоевывая себе кусочек пространства среди грузовиков и омнибусов. Все стремились к одной цели – громадному зданию на другом берегу, освещенному фонарями и похожему скорее на римскую крепость, чем на железнодорожную станцию.