В кабинете Василевского шелестели вентиляторы, но было душновато. Не мудрено: июнь, пе́кло, воздух спертый, размягченный асфальт, будто снег, сохраняет отпечатки обуви. Когда ехали с Киевского, Малиновский видел: дымят заводы и фабрики, реконструируются здания, катят легковушки, грузовики, автобусы, троллейбусы, трамваи, торгуют магазины, на улицах, площадях, бульварах толпы людей, и что-то было в их облике, в их поведении, свидетельствующее: все стало, как до июня сорок первого.
Приспущенные шторы во все окно, кремовые, как в поезде, ловили в складки яркое солнце, за шторами, за окнами шумел-гудел великий город, в который так любил приезжать Родион Яковлевич и в котором мечтал когда-нибудь осесть навсегда. А сейчас у него в Москве как бы пересадка — с войны на войну.
Александр Михайлович Василевский размеренно, спокойно, интеллигентно, почти по-профессорски говорил:
— Несколько слов предыстории, я бы сказал, политической предыстории... Советское правительство сознает всю важность ликвидации очага войны на Дальнем Востоке, упрочения наших границ и видит свой долг в том, чтобы помочь народам Восточной и Юго-Восточной Азии в освободительной борьбе против японского ига. Мы верны союзническим обязательствам. Еще на Тегеранской конференции товарищ Сталин дал Рузвельту и Черчиллю принципиальное согласие на помощь в войне с Японией. На Ялтинской конференции оно было конкретизировано, и ровно через три месяца после девятого мая, следовательно, девятого августа, Советский Союз вступит в войну. Это союзники тянули с открытием второго фронта в Европе два года, мы начнем боевые действия против Квантунской армии, как записано в Ялте.
Василевский, слегка сутулясь — отчасти возраст, все-таки пятьдесят, отчасти следствие многолетней штабной, сндячей работы, — то останавливался у письменного стола, то подходил к карте; в тишине поскрипывали его сапоги, шум за окнами будто исчез — настолько все были поглощены тем, что́ он говорил. А он говорил далее — в голосе пробилась командирская хрипотца:
— Генштабисты первоначальные расчеты сосредоточения наших войск на Дальнем Востоке сделали еще осенью сорок четвертого года. Тогда же прикинули размеры необходимых материальных ресурсов. Но до Ялтинской конференции, сами понимаете, никакой детализации плана войны против империалистической Японии не проводилось. А после Ялты машина заработала. — Василевский скупо, понуждая себя, улыбнулся. — Хочу, товарищи, подчеркнуть: в стратегическом отношении Маньчжурская операция вряд ли имеет равных себе в военной истории...
Малиновский внутренне напряжен, но в спинку стула вжался прочно, устойчиво, на массивном лице не дрогнет ни один мускул.
— Против Квантунской армии мы развертываем три фронта: Первый Дальневосточный под командованием маршала Мерецкова, Второй Дальневосточный под командованием генерала армии Пуркаева и Забайкальский под командованием маршала Малиновского.
Указка Василевского скользнула по карте Северо-Восточного Китая. Карта крупная, все видно: на востоке, от Японского моря до станции Губерево, — исходные рубежи Первого Дальневосточного фронта, нацеленного на Муданьцзян, Гирин; севернее и северо-западнее — рубежи Второго Дальневосточного фронта, его основные удары направлены вдоль северного берега Сунгари на Харбин; на западе — рубежи Забайкальского фронта, главные его силы должны сосредоточиться на тамцак-булакском выступе, откуда и наносится удар в общем направлении на Чанчунь, Мукден.
Малиновский не пропустил ни слова из того, что говорилось о дальневосточных фронтах, но с удвоенной обостренностью слушал касающееся его, Забайкальского, фронта. Василевский сказал:
— На правом фланге Забайкальского фронта будет наступать конно-механизированная группа советско-монгольских войск под командованием генерал-полковника Плиева... Его заместителем по монгольским войскам назначен генерал-лейтенант Лхагвасурэн, а политическое руководство ими возложено на генерал-лейтенанта Цеденбала, Генсека ЦК Монгольской народно-революционной партии.
Родион Яковлевич искоса взглянул на Плиева — тот буквально впился в карту — и тоже вновь проследил за указкой. Вот районы сосредоточения конно-механизированной группы — юго-западнее главных сил Забайкальского фронта. Красные стрелы ударов КМГ пропарывали пустыню и вонзались в города Долоннор и Калган. Что за противник перед Плиевым? Внутри синего овала надпись: «До шести кавалерийских дивизий и трех пехотных бригад войск Внутренней Монголии князя Дэ Вана и императора Маньчжурии Пу И». В оперативной глубине тоже синим цветом отмечались японские соединения, и Малиновский подумал: «Эти-то японские соединения и представляют наибольшую опасность для моего правого фланга. Перед Плиевым серьезная задача...»