— Я согласен, Александр Михайлович...
— Можно и нужно в значительной степени сократить сроки выхода общевойсковых армий на Маньчжурскую равнину... Овладеть Хайларским укрепрайоном войсками Тридцать шестой армии реально не на двенадцатый, а на десятый день операции... Думаю, на пять дней сократим сроки и для войск, действующих на правом фланге, в частности для Семнадцатой армии... Неплохо бы ужать и срок выхода конно-механизированной группы Плиева в районы Калгана и Долоннора...
— Ужмем! Объективные данные за это...
— Именно объективные! Субъективизмом, волевыми решениями тут не должно и пахнуть... Дальневосточные фронты тоже повысят темпы наступления... Взвесим все основательно и доложим в Ставку... Надеюсь, она утвердит наши предложения...
«Никогда не скажет — «мои», — подумал Малиновский, промокая носовым платком лицо и шею: чай утолял жажду, но незамедлительно выходил по́том.
Режущий свет солнца. Неподвижная духота, редкостный час почти безветрия. Каменистые и песчаные сопки. Барханы, барханы — кое-где в полыни и ковыле, кое-где голые, сыпучие. Песок — словно застывшие волны. Ковыль при ветре тоже ходит волнами. Как на море...
Василевский сказал:
— Это заботы, так сказать, сухопутные... Но нам же, Родион Яковлевич, предстоят и морские операции. Как известно, после начала Дальневосточной кампании планируем высадку десантов в Корее, на Южном Сахалине, на Курильских островах... Морской театр составит — с севера на юг — четыре тысячи миль! Представляете?
— Представляю, Александр Михайлович! — ответил Малиновский и подумал: «А моему фронту наступать в полосе шириною в две тысячи триста километров! Тоже что-то значит!»
— Мне и за флот отвечать перед Ставкой. За исход всей кампании — на суше, на море и в воздухе...
«Перед Сталиным отвечать... А там, где отвечать, всегда говорит о себе», — подумал Малиновский, напряженно слушая Василевского.
Тот налил из термоса еще чайку, отхлебнул, задумался. Потом сказал с той же задумчивостью:
— Флотским тяжеленько придется... Сложность в том, что морской театр разделен на зоны действий советского Военно-Морского Флота и американского. Зоны определены так, что в Японском море разграничительная линия проходит всего в ста — ста двадцати милях от нашего берега, а в Беринговом проливе кое-где даже в пятнадцати — двадцати милях! Это исключало действия нашего флота на всю оперативную глубину противника, существенно затрудняло ведение морской оперативной разведки... Заметьте: ограничение действий Тихоокеанского флота позволяло японским кораблям появляться у советских берегов, угрожая и флоту, и сухопутным войскам на приморских направлениях...
— Как же мы согласились на такое разделение морского театра войны?
— Учитывая заверение правительства США, что их военно-морские силы, а они мощны, развернут активные действия на море и тем самым будут способствовать наступательным операциям советских войск... Но лично я, между нами говоря, не очень верю этим обещаниям...
— Почему, Александр Михайлович?
— Мне кажется, со вступлением в войну Советского Союза американское правительство будет стремиться как можно скорее перебросить свои войска для оккупации собственно Японии. Все помыслы и средства нацелят на это... Да и вообще, как известно, американцы не отличаются обязательностью — как союзники... Вот вам свежий пример, опять-таки дальневосточный... Американцы выставили минные заграждения, в том числе и у корейского побережья — это наша операционная зона. Нам сейчас надо знать, где выставлены мины, чтобы не напороться. Запросили американцев. И что же, как вы думаете, они ответили? Отвётило морское министерство: да, у Сейсина и Расина в различное время выставлено свыше пятисот магнитных и акустических мин, однако координаты этих заграждений сообщить не можем, так как мины выставлены не флотом, а американской авиацией... Ответик?
— Да, излишней обязательностью наши союзники не обременены, — сказал Малиновский. — Меня крайне возмутило: во Владивостокский порт из Америки были доставлены грузовики в разобранном виде, наши шоферы и ремонтники стали их собирать, и тут-то чепе: при вскрытии упаковки выявилась недостача нескольких тысяч кузовов!
— Мне докладывали...
— Что это?
— Воровство. Или хуже...
— Наверное, хуже, Александр Михайлович... Пришлось срочно изготовлять кузова. Забайкальский фронт для этих работ выделил десять тысяч человек.
— Да и другие фронты не поскупились...
Они помолчали. Допили чай. Был убран столик. Но маршалы продолжали сидеть на хилых брезентовых стульчиках. Малиновский барабанил пальцами по подлокотникам, посматривал на Василевского: еще что-нибудь скажет? Он был признателен за то, что сдержанный, суховатый, порою и замкнутый Главком разговорился, и тон его был доверительный, товарищеский.