— И я такого мнения. В директиве найдет отражение...
Вот оно, реальное, дающее плоды единство партии: все думают так, как и вождь. Но все-таки было ощущение какой-то неуверенности в себе и собеседниках, ощущение зыбкости, непрочности мира, в котором они сидели, пили чай и разговаривали.
В полночь они пили уже не чай, а виски, джин, ханжу. Он предпочитал голландский джин, но другие пили и виски, и гаоляновую водку, и спирт. И, как заведено, пример подавал он, Мао Цзэдун: пил и не пьянел. Блюда были изумительные, и Мао ел подряд, с аппетитом. Да и гости не заставляли себя упрашивать. За Сун Пином и доктором, работавшим в Яньаньском госпитале и пользовавшим Мао и Цзян Цин, любезно ухаживали высокие хозяева: он подливал спиртное, она подкладывала в тарелки.
Прием Мао открыл речью, в которой воздал хвалу Советскому Союзу, Красной Армии, товарищу Сталину — истинным и могучим друзьям китайского народа и КПК. Обошел присутствующих, чокнулся, с русскими чокался минут пять, желая здоровья, счастья и успехов. Когда они вошли, он пожал им руки, похлопал по спинам, справился о самочувствии, они ответили: спасибо, все хорошо.
Этот Сун Пин попортил ему кровь. Совался во все щели, несомненно радировал в Москву. Многое вынюхал из того, что Мао Цзэдун предпочел бы не предавать гласности. Например, о прямой связи Яньани с японским командованием — о взаимном обмене разведданными насчет войск Чан Кайши. Долго держали в тайне, все-таки Сун Пин выведал. Да, по существу, ему известна вся яньаньская подноготная. И ведь не уберешь: Москва за ним.
Многослойный плавал дым, мигали свечи, на тесе, которым были обшиты стены, ломались тени. Цзян Цин накручивала патефон, ставила пластинки. Но танцующих было немного, ибо у Мао, заядлого танцора, не было в этот вечер настроения выделывать замысловатые па: хотелось покоя. Да и мысли не оставляли... Словно растекшись по шезлонгу, он прихлебывал из кружки, заедал любимыми земляными орешками, которые жена сыпала ему в руки. Способный говорить по нескольку часов кряду, сегодня он был молчалив: пусть гости говорят, танцуют, веселятся, а он всего лишь радушный, но скромный хозяин. Временами улыбался. Вокруг веселились, он доброжелательно, разрешающе кивал и прихлопывал ладонями в такт танцу.
Цзян Цин шелковым платочком промокнула ему потный, разгоряченный лоб, смахнула крошки с уголка губ. Он и ей доброжелательно кивнул. И подумал, что на нее может положиться до конца, она, по-видимому, единственный человек, который не предаст ни при каких обстоятельствах. Ибо его судьба —это и ее судьба. Его взлет — ее взлет, его падение — ее падение. Нет, падения не будет, будет непрерывный, устремленный ввысь полет!
Мао привык, привязался к молодой супруге, которая неусыпно заботилась о его здоровье, питании, одежде, досуге, была прилежной слушательницей, идейной соратницей и вела всю секретную переписку мужа. В свое время Центральный Комитет высказался против женитьбы Мао Цзэдуна на Цзян Цин, туманно ссылаясь на сомнительные моральные качества кинозвезды, но он настоял на своем. И не жалеет...
Наверное, если б не присутствие на вечеринке Цзян Цин, он мог бы ощутить себя совершенно одиноким: ни близких, ни друзей у него не было, но в том-то и суть, что Мао никто не был нужен, и поэтому он никогда не ощущал одиночества. В последние годы все чаще и продолжительнее отъединялся от людей, по многу часов проводя сам с собой. Когда же ему было что-нибудь надо, появлялась Цзян Цин, и все устраивалось мгновенно и как нельзя лучше.
Вообще она в нужный момент всегда была рядом. Помнится один из многочисленных споров с Ван Мином, этим догматиком. Спорили они до хрипоты. Цзян Цин сидела в углу и одобрительно кивала, когда говорил муж. Затем в комнату вошла жена Ван Мина и сказала: «Где я только не искала тебя, а вы, оказывается, опять тут ссоритесь. Лучше пойдем домой ужинать». И Цзян Цин весело сказала: «Как хорошо, что вы пришли! До чего же невозможны эти два старых петуха. Как встретятся, так и дерутся... Изловите-ка вы своего и уведите его, а я своего изловлю и уведу. Чтоб они больше не могли драться!» Все окончилось как бы шуткой. И правильно, что Цзян Цин разрядила обстановку. Спасибо Цзян Цин! Хотя иногда он отъединялся и от жены.