отступлению. Снова подъем на третий этаж. Вновь, после долгой разлуки она увидела его лысую голову, улыбающиеся губы и глаза, которые смотрели на нее тем самым, уже все говорящим взглядом. "Лысый и прекрасный!" - кажется, так звала ее дочь одного своего друга. Она вошла. Он закрыл дверь на длинную деревянную рейку, что немного ее испугало. Ведь в случае отступления, у нее не будет сил справиться с этим странным «замком». И опять прохлада его мастерской с легким запахом привычного для нее масла, клея и хаоса. Легкое послевкусие, которым всегда наполнен дом художника. Рядом со стеной картина на металле в стиле его кумира и ее земляка. Молодая женщина атлетического сложения в спортивной одежде. Она невольно сравнила себя с ней и поняла, что она совсем не похожа на натуру. Ведь в ее облике было столько женственности, растерянности и легкого флера, что не шло ни в какое сравнение с жестким взглядом молодой легкоатлетки. Как и в прошлый раз, они сели пить чай. На столе стояла коробочка с пирожными, в маленьких песочных корзиночках, как в колыбели, алели прозрачные вишни, утопая в белой, пушистой пене сливок. - М-м-м, как вкусно, - облизнулась она. - Я подумал, что тебе это понравится, - широко улыбаясь, произнес он. И опять она отметила: «Ему очень нравится, что я вновь оказалась здесь». Казалось, что он радуется тому, что можно говорить, хотя и не на его родном, но на понятном им обоим языке. Это была игра - игра слов, взглядов, прикосновений, полунамеков на то, что уже неизбежно произойдет через несколько минут. Ей вспомнились слова из стихотворения, которые она написала уже давно: «Покоряюсь твоей Неизбежности...» Да, именно, покоряюсь, сдаюсь. Ведь иногда гордыня или что-то, что рисует идеальные образы в нашем уме, мешает отдаться самому прекрасному, что припас для нас Бог. Это похоже на самую вкусную конфету, завернутую в обычный мятый фантик. И взгляд, останавливаясь на этой конфете, скользит мимо, а иногда мы даже боимся развернуть и попробовать. А вдруг там, под этой невзрачной бумажкой что-то опасное, на крайний случай просто несъедобное. После чая, он вновь подошел к ней сзади. Большими и нежными руками он обхватил ее за плечи и поцеловал в макушку. На этот полуотеческий-полулюбовный поцелуй невольно отозвалось тело. Она подалась навстречу его рукам. И уже все осталось позади - страх, сомнения, сожаления о встрече. А впереди - небольшой пролет лестницы в его импровизированную спальню там наверху под потолком. На деревянный настил брошены два огромных матраца, ворох беспорядочно накиданного белья. Большие зеленые, цвета сочной летней травы, подушки, белая простыня и скомканные после сна одеяла нежно-салатового цвета. Она прямо в одежде полулегла на постель. В нетерпении он начал срывать с нее тот образ, который она так долго подбирала дома. И вот обнажилось естество их тел, рук, губ, волос. На ней остались только бусы, но и они соскользнули на подушку, как последняя преграда между ними. Нагая, она была сама собой, и не было смысла притворяться, прятаться под несвойственной ей маской недотроги и ханжи. И перед ней он предстал уже не робким и угловатым. В голове пронеслась мысль: «А ведь северные Боги действительно такие - мужественные и всесильные!" Легкость и безусловность охватили ее. Она смело ринулась в этот темный туннель - наслаждения, радости, смеха, и слез... А потом они долго лежали, плотно прижавшись друг к другу под лавиной энергии. Она чувствовала, да что там чувствовала, она просто видела внутренним взором, как в ней расцветает великолепный переливающийся рыжий цветок, меняющий свою форму. Она увидела распускающуюся орхидею, спустя несколько мгновений этот цветок, утрачивая свое великолепие, рассыпался на тысячи лепестков и предстал нежной, игогльчато-искрящейся хризантемой. Она боялась даже пошевелиться, чтобы не нарушить малейшим движением той гармонии, которая охватила ее. Она вспомнила «Вечную Весну» знаменитого французского скульптора и подумала: «Этой Весной мы навсегда застыли здесь...» Вдруг он пошевелился, разминая свои затекшие руки. - О чем ты думаешь? - шепнула она. - Я, наконец-то понял, как закончить композицию, над которой мучился несколько лет. Наскоро одевшись, они спустились на «землю». Она села за стол, он занял место напротив. Он взял маленький альбом, карандаш и принялся рисовать, изредка поглядывая на нее. Создавалось впечатление, что он рисует ее портрет. Она даже заглянула в альбом, чтобы убедиться в этом. На бумаге перед ней предстал рисунок. На нем были изображены обнаженные мужчина и женщина, слившиеся в единую форму. Между ними само собой сотворялось пространство, похожее на огромные ворота во Вселенную. - Я так боялась этой встречи. Я придумала себе, что ты можешь оказаться не тем, - тихо сказала она. Он рассмеялся: - А я думал, что у тебя проблемы с мужчинами. И, выдержав паузу, он произнес, покоряясь неизбежности сказанного: - Ты знаешь, я вдруг понял сейчас. Бывает же так! Я десять лет покорял этот город. Я потратил много лет на учебу в Академии художеств, доказывал всем, что я - художник, искал связи в художественном мире. Я искал женщину, перебирая многих, как колоду карт. И, как только, я отпустил все это, как только решил, что этот город не для меня, все сразу свершилось... Но, уже поздно. Я возвращаюсь домой на следующей неделе. - Мне пора, - вновь, как в прошлый раз, произнесла она. Он даже не пошевелился, чтобы остановить ее. Она вышла из парадной в черную ночь. На зелени его подушки остались черно-фиолетовым пятном ее любимые бусы...