Телекинез.
— Ты долго будешь там валяться?! — визжит Эмили, захлебываясь рыданиями. — Я не могу его долго держать!
Аддамс подскакивает на ноги, морщась от сильной боли в ребрах. И в ту же секунду Хайд вырывается из-под влияния Эмили. Та обессилено падает на колени, и Уэнсдэй сиюминутно бросается к ней, хватая под локоть, и рывком тянет наверх, принуждая подняться.
— Быстро к машине, — командует она на бегу, таща за собой бледную как смерть Мартинес.
— Что это, мать твою, за хрень?! — истошно вопит блондинка, оглядываясь через плечо.
Они мчатся через кусты на бешеной скорости, уже не замечая бьющих по лицу веток. К счастью, раненное чудовище не способно быстро передвигаться — им удается оторваться, и утробное рычание остается позади.
Уже спустя несколько минут они выскакивают на поляну возле разрушенной молельни. Эмили спотыкается о собственные ноги и валится на землю. Уэнсдэй безжалостно дергает её за руку, и Мартинес визжит от боли.
— Не трогай меня! Господи, что здесь происходит?! Господи, это что… кровь? — кажется, она только сейчас замечает, что рукав голубой куртки разорван и полностью окрашен в алый. Эмили явно близка к тому, чтобы впасть в неконтролируемую истерику.
Черт бы её побрал.
Аддамс наклоняется к ней и включает фонарик на телефоне, беглым взглядом осматривая рваную рану, пересекающую предплечье девушки.
— Все в порядке. Жизненно важные сосуды не задеты, — равнодушно констатирует она спустя минуту.
— Ты что, совсем больная?! Мы чуть не умерли! Что… Что это за хрень там?! — верещит Эмили так громко, что её способен услышать не только Хайд, но и добрая половина Джерико.
— Закрой рот, идиотка, — шипит Уэнсдэй, готовая придушить её голыми руками. Мартинес осекается, хватая ртом воздух.
— Быстро в машину, — приказывает Аддамс, и перепуганная блондинка на удивление покорно подчиняется.
— Я не смогу вести… Мои руки… — жалобно хнычет она, когда они подходят к чёрному внедорожнику.
Закатив глаза, Уэнсдэй усаживается на водительское сиденье. Эмили, устроившись на пассажирском, принимается неуклюже копаться в бардачке, поминутно всхлипывая от боли, и извлекает оттуда… блестящий черный револьвер.
Аддамс удивленно вскидывает бровь.
Похоже, Мартинес полна сюрпризов.
— Откуда это у тебя? — требовательно спрашивает Уэнсдэй.
— Родители подарили. В лесу полно опасностей, а я… Мне нужно здесь бывать, чтобы… — она вздыхает и опускает глаза. — Телекинез — опасный дар. Я не всегда могу это контролировать, а здесь могу выпустить пар.
— Дай сюда, — Аддамс решительно забирает у нее оружие, — Мы должны вернуться в лес и раз и навсегда покончить с хайдом.
— Что?! — Мартинес резко вскидывает голову, испачканное в подтеках туши лицо удивленно вытягивается. А потом отступившая было истерика захлестывает её с новой силой, и блондинка снова начинает верещать, хватаясь за покалеченное предплечье. — Блять, ты что, совсем поехавшая?! Ты не видишь, что ли?! Я умираю!
— Ты не умираешь. Это просто царапина.
— Господи, заткнись! О боже, по-моему, кость торчит… Я умру от болевого шока, и ты будешь виновата, — похоже, у нее самая настоящая паника. Эмили дрожит как осиновый лист и прячет лицо в ладонях. — Ладно… Ладно… Давай так. Отвези меня в больницу и можешь забрать пистолет.
— Зачем мне это? Я уже его забрала, — парирует Уэнсдэй, внимательно осматривая оружие.
Она открывает барабан, в котором обнаруживается один-единственный патрон — холостой.
Oh merda.{?}[Вот дерьмо (итал.)]
— Где остальные патроны? — требовательно спрашивает она, впившись в рыдающую Мартинес тяжелым взглядом.
— Нет остальных! — огрызается та, уткнувшись лбом в тонированное стекло боковой двери. — Я никогда им не пользовалась. Я даже не умею стрелять!
— Зачем тогда родители купили тебе оружие?
— Господи, ты не слышишь меня, что ли?! Тут куча маргиналов трется! Пистолет для устрашения! Я не могу… не могу применять телекинез на людях. Кто-то может пострадать или… погибнуть.
Аддамс осеняет внезапная догадка.
— Как, например, твой бывший парень?
— Что? Откуда ты… — глаза Мартинес распахиваются еще шире. Несколько секунд она шокированно взирает на Уэнсдэй, а потом опускает взгляд в пол. Её голос становится неожиданно тихим. — Митчелл — ублюдок. Он неоднократно избивал меня, но его папочка работает вместе с моим отцом… Родители все знали, но закрывали глаза.
— Как он умер?
— Он не умер. Полгода назад он завалился ко мне обдолбанный, начал кричать… Сказал, что я психически больная. Он ведь из нормисов. Потом набросился на меня и начал душить. Я не хотела, я правда ничего такого не хотела… — голос Эмили дрожит. — Но в какой-то момент все случилось само по себе. В общем, мы были на балконе… И он вылетел со второго этажа, ударился головой. Остался жив, но получил серьёзную травму головы. Теперь он вроде овоща… Навсегда останется в клинике для неизлечимых психически больных. Забавно вышло, правда?
Она горько усмехается, продолжая всхлипывать. Уэнсдэй неопределённо пожимает плечами. Не то чтобы она находит историю Мартинес достойной внимания, но теперь на одну нераскрытую загадку становится меньше.
— Пожалуйста, прошу тебя, давай уедем… Я отдам пистолет, я найду тебе боевые патроны, но только давай поскорее уедем отсюда…
Уэнсдэй размышляет с минуту, тщательно взвешивая все «за» и «против». Пусть монстр ранен, но он по-прежнему очень опасен. Кинжалы остались где-то в лесу, а соваться в бой с единственным холостым патроном — все равно что голыми руками. Она неизбежно подпишет себе смертный приговор.
— Хорошо, — кивает Уэнсдэй и обводит внимательным взглядом руль и приборную панель. На пробу нажимает кнопку зажигания, но двигатель почему-то не заводится.
— О… господи… — бормочет бледная как смерть Эмили, наблюдая за её действиями. — Аддамс, пожалуйста, скажи, что ты умеешь водить!
— Нет. Но это явно несложно, раз даже ты справляешься, — после нескольких попыток ей удается отыскать кнопку включения фар. Мартинес снова начинать верещать, как будто её режут скальпелем без анестезии.
— О боже… Боже мой! У меня начинается паническая атака! Нет, мы точно умрем. Если нас не угробит это жуткое чудовище, это сделаешь ты! Мы… Мы разобьемся! Врежемся в дерево, и наши кишки намотает на ветки! Боже, господи, какой кошмар… Ну почему я не осталась в Швейцарии?!
— Заткнись, — Уэнсдэй направляет на нее пистолет и со щелчком отпускает затвор. — Сейчас же.
Глаза Эмили округляются еще больше. Она испуганно хватает ртом воздух, но, к большому облегчению, наконец умолкает. Продолжая держать её на прицеле, Аддамс во второй раз нажимает на кнопку справа от руля, но Кадиллак упорно не реагирует.
— Зажми тормоз. И сними с ручника. Вон там, внизу… — в голосе блондинки слышится плохо скрываемая дрожь, но дуло револьвера возле виска заставляет её говорить относительно ровным тоном.
Уэнсдэй выполняет указания, и двигатель заводится с мягким рокотом. Она аккуратно переключает передачу и перемещает ногу на педаль газа — внедорожник резко срывается с места, едва не зацепив отполированным крылом развалины молельни. У Мартинес непроизвольно вырывается короткий вскрик.