Таковы надежды. Суждено ли им сбыться? Или, может быть, с возрождением этих надежд действительно начался третий акт дебройлевской драмы?
Годы идут, а теоретические искания де Бройля, Бома, Вижье и других успеха не приносят. Подавляющее большинство — теоретиков и у нас, и на Западе, и на Востоке полагает, что эти искания заранее обречены на неудачу. С полной и решительной определенностью вслух сказал об этом в 1958 году академик Фок, Но есть, конечно, среди наших физиков и сторонники этого возвратного движения к классике, Однако, по-видимому, их ждет разочарование.
Отчего же?
Неужели оттого, что никакого субквантовомеханического уровня бытия материи не существует? Нет, он существует несомненно. Он не может не существовать, хотя пока в распоряжении экспериментаторов нет никаких лабораторных сведений о нем. Он не может не существовать по одному тому, что в мире элементарных частиц уже прощупываются явления, перед которыми становится в тупик квантовая физика. Уже возникла нужда в более общей и более глубокой теории, которая объяснила бы, почему существуют именно такие элементарные частицы материи, с какими мы сегодня имеем дело, а не другие. Эта новая, рождающаяся в наши дни «элементарная механика» обнимет механику квантовую, как свой частный случай. Процесс познания не имеет конца. Кто же рискнет усомниться в этом?
Так почему бы новой, более общей теории микромира не оказаться своеобразно-классической, основанной на однозначной причинности событий?
Вся история науки протестует против такого предположения. Да и невозможно поверить в такую перспективу.
Допустите на минуту, что физики уже проникли в субквантовомеханический мир. Допустите далее, что они распознали какие-то новые, прежде неведомые, материальные сущности, там обитающие. Однако не спешите называть эти новые сущности сверхкрошечными частичками, чем-то вроде микроэлектронов или субфотонов. Если они и обнаружатся, сходство с известным окажется у них наверняка минимальным. Будет ли им свойственна масса покоя или нет, гадать не стоит. Но, вероятно, они будут находиться примерно в таком же отношении к электрону, как электрон к дробинке; у дробинки из-за ее массивности призрачна волнообразность, а у этих новых сущностей из-за их мизерности будет призрачна корпускулярность. Так можно ли ожидать, что они станут подчиняться таким же законам движения, какие властвуют над дробинкой? Если этим законам отказался подчиняться электрон, то уж новые-то гипотетические сущности и вовсе выйдут из повиновения классике!
А может быть, и даже вернее всего, субквантовомеханический уровень бытия материи откроется физикам вовсе не в существовании каких-то еще неведомых ультраэлементарных образований, но совсем на иной лад; в необычайных чертах пока еще не расследованного механизма удивительных взаимодействий элементарных частиц. Может быть, тогда-то и раскроется «механизм» их поразительной цельности!
Может быть, может быть! Но с полной уверенностью следует ожидать лишь одного: нового разрыва с прежним — я уже не только с классической механикой, но и с механикой квантовой. Можно ожидать лишь углубления революции в наших физических представлениях.
Выразительный ответ на вопрос о будущей теории дал совсем недавно — в марте 1962 года — директор дубенского Объединенного института ядерных исследований профессор Д. И. Блохинцев. Вспомнив, как де Бройль ввел в атомную физику представление о частицах-волнах, он сказал любопытствующему журналисту: «Может быть, надо найти только какие-то три-четыре новых образа, слова, которые повернули бы всю теорию на другой путь, сформировали бы новые понятия… Какое слово надо «выдумать», каким воспользоваться образом? Здесь существует много мнений… Одно несомненно: новая теория будет создана, и она будет такой же крупной революцией мысли, какими были в свое время теория относительности и родившаяся на двадцать лет позже квантовая механика. Произойдет: не менее глубокое революционное изменение наших представлений».