— Поужинаем в «Континентале», у нас там и комнаты забронированы, а потом погуляем по берегу.
— О чем задумался, летчик?
Визиру обхватывает перила обеими руками и мечтательно смотрит на темнеющее море, как будто стоит на палубе парохода, плывущего по ночному морю.
— О многом, — шепотом отвечаю я ему. — Ты знаешь, в молодости я много летал. Летал ночью, над Черным морем, один или в звене. С высоты десяти или пятнадцати тысяч метров я видел огни Констанцы, побережье и много раз спрашивал себя, как выглядит сейчас море не сверху, не с неба, а с берега… с земли…
— Это страшно — летать быстрее звука! — восклицает Визиру, как подросток, пораженный фантастичностью происходящего.
— Действительно страшно, особенно, когда летишь над морем… Неопытный летчик может легко потерять голову…
— Как это?
— Когда летишь над открытым морем, горизонт исчезает, и вместе с ним исчезают земные ориентиры.
— И о чем ты еще думаешь?
— О Владу… Где-то он сейчас? Можешь ответить? Мой начальник рекомендовал мне тебя как человека с богатым опытом.
Он коротко смеется, это определение полковника Мареша ему нравится. Он и не пытается отнекиваться.
— Речь идет не об этом, сейчас важно другое… — Он говорит медленно, рассудительно, глядя в накатывающиеся темные волны. Мы с тобой оба офицеры контрразведки. Мне, например, в течение многих лет приходилось решать уравнения со многими неизвестными… Ты оказался в таком же положении. Предполагаемый враг…
— Почему ты называешь его предполагаемым врагом?
— Потому что мы не располагаем достаточными уликами против Владу, чтобы можно было с уверенностью обвинить его в предательстве. Человек, с которым ты жил бок о бок 24 часа в сутки… Все твое существо отвергает мысль о том, что Владу способен на измену.
— Ты хочешь сказать, что я не в состоянии быть объективным?
— Может быть, и так. Ты спросил меня, где сейчас Владу, будучи уверен, что я не отвечу, правда? Так вот я тебе отвечу, но отвечу предположительно. Первый вариант: опасаясь, что Роксана узнала о его деятельности, Владу скрывается в каком-то надежном месте, может быть, ждет, когда хозяева вызволят его каким-нибудь образом из страны. Второй вариант: исчез, выйдя на контакт с хозяевами, которые заранее подготовили его побег — фальшивые документы, паспорт, — а сейчас уже находится далеко за пределами страны…
— Это было бы ужасно! — бормочу я, внезапно охваченный необъяснимой яростью перед убедительностью этого предположения.
— Было бы еще хуже, если бы, например, он попробовал угнать самолет.
— Ну ты хватил! Шуточки же у тебя…
— Какие уж тут шуточки, дорогой мой летчик! Рабочие версии — это продукт нашего логического мышления, способности к анализу или синтеза. Тебе, конечно, трудно — ведь вы с Владу столько лет вместе. Но ты попробуй взглянуть на это со стороны и хладнокровно выстроить цепочку версий, исходя из предположения его виновности.
— Я не выдвигал таких версий! — протестую я, уже не на шутку рассерженный, на что Визиру, однако, не обращает ни малейшего внимания.
— А почему не выдвигал? Версия — это еще не обвинение.
— У меня и так на душе скверно, майор, а ты еще подливаешь масла в огонь. Если бы Роксана не покончила с собой, мы бы сейчас знали наверняка… Что ж это такое? Зовет нас, ждет и между тем перерезает себе вены!
И по поводу этого несчастного случая можно выдвинуть не одну версию. Но я предлагаю подождать, пока нам неизвестно заключение милиции. Может, они найдут письмо или записку Роксаны в ванной, куда мы не входили, или где-нибудь в другом месте. Если нет, то спросим Диникэ, она ведь что-то ему рассказала.
Вдалеке, в ночи, медленно проплывают огни парохода. Куда? Откуда? Под чьим он флагом? Вспоминается, что сверху редко можно различить далеко внизу, на темной поверхности моря, маленькие огоньки, а когда я их замечал, мне казалось, что и они несутся со сверхзвуковой скоростью.
Визиру снова нарушает молчание:
— Даже с моим опытом, который так хвалит полковник Мареш… Я не раз замечал, как трудно проникнуть в самую глубину какого-либо дела. Вот в этом деле, например, есть много деталей, которые очень трудно понять: не могу себе представить, как и где могли завербовать Владу? Чем они могли его заманить? Значит, враг должен был выискать в его характере какие-то слабости… Какие именно? Ну давай, ты ведь его знаешь как себя самого.
На память мне приходит, что в связи со своей страстью к путешествиям Владу увлекался географическими картами. Может, здесь и кроется «слабость»?