— Нет, — ответила Родика.
— Я тоже, — обрадовалась женщина и вдруг перешла на фамильярный тон: — Так отвезти тебя домой? Знаешь, я довольно хорошо вожу машину.
Она открыла дверцу и пригласила Родику занять место на переднем сиденье. Нажимая на педаль газа, отрекомендовалась:
— Меня зовут Элизабетой Китару, для друзей и подруг — просто Зизи. Так что прошу называть меня Зизи.
— А я — Родика… Родика Андроник.
— Красивое имя — Родика… Как терпеливо ты меня слушала! Я очень тебе признательна, Родика… А теперь скажи, куда тебя отвезти.
Начиная с 18 сентября 1971 г. Белый Пилон снова приступил к работе. Первое время будет работать в фотолаборатории редакции. Коллеги, возможно, хотят его поберечь. Как только начнет выезжать, мы тебе сообщим.
ПУТЬ В ВЫСШЕЕ ОБЩЕСТВО
Скорый поезд 222 прибыл на Северный вокзал с опозданием на 40 минут. Гаврил Андроник поспешил к выходу: он надеялся успеть в цветочный магазин до закрытия — ему не хотелось являться домой без букета хризантем. Но ему не повезло: магазин уже закрылся.
Андроник сразу почувствовал себя усталым. С несчастным видом он оглядывался по сторонам, будто опасаясь, что окружающие заметят его слабость. «Да, нет уже во мне прежних сил!» — грустно подумал он. Его рабочий день начался на рассвете на «поле боя». Обвешанный фотоаппаратами, он должен был запечатлеть начало наступления «синих». Им владела одна мысль: выдать серию фотографий высшего класса, чтобы доказать коллегам, что и после длительного пребывания в госпитале он не потерял хватки. Он не щадил себя и растрачивал силы, как и в те времена, когда был здоров и крепок. Он бежал то впереди наступающих танков, то рядом с ними, полз десятки метров по-пластунски, плюхался на спину, чтобы запечатлеть полет сверхзвуковых самолетов или акробатические прыжки пехотинцев с оружием в руках. Ярче всего врезался ему в память истребитель танков, высунувший голову из хорошо замаскированного окопа, чтобы метнуть противотанковую гранату в приближающееся на полном ходу чудовище на гусеницах. «Хорошо, что не забыл записать его фамилию», — подумал Андроник, выжидая у двери цветочного магазина, пока не пройдет накатившая вдруг на него волна усталости.
Тактические учения закончились только во второй половине дня, часам к трем. Андроник прикинул, что если откажется от обеда в офицерской столовой, то сможет успеть на бухарестский скорый. Он бросил в чемодан, забитый фотопринадлежностями, несколько пачек печенья и помчался на вокзал. С большим трудом купил билет без места и большую половину пути простоял у окна в проходе, забитом пассажирами. Мысль, что таким образом он на шесть часов раньше доберется до своей постели, помогала ему стоически переносить все неудобства поездки.
Теперь он испытывал не только усталость, но и голод. Он решительно поднял чемодан и, выйдя из здания вокзала, отправился на поиски такси. Стояла тихая осенняя ночь. Небо было усыпано звездами. Откуда-то потянуло дразнящим запахом пареной кукурузы. Словно острым копьем, кольнул голод.
Такси удалось поймать довольно быстро, и Гаврил Андроник подумал, что счастье окончательно его не покинуло. Сев возле шофера и положив чемодан на колени, он оживился. Припомнил учение: ему удалось-таки запечатлеть ночной заградительный огонь артиллерии. Если фотография окажется качественной, он, возможно, сумеет выставить ее в ежегодном салоне художественной фотографии.
У него вырвался глубокий вздох — перед глазами вновь возник образ Родики. Он с беспокойством взглянул на шофера, будто тот мог разгадать причину его тревоги.
«Я не был дома трое суток, но стоит ли торопиться? И зачем? — мучительно думал он о предстоящей встрече с Родикой. — Она стала чужой, я потерял ее… Совершил ошибку и теперь вот расплачиваюсь…»
Под равномерное покачивание машины он вспоминал о том объяснении. Он просил у нее прощения, призывал понять его. Она слушала молча, с холодным безразличием человека, для которого все пути отступления уже отрезаны. Она вынудила его согласиться на любые условия. Тогда он пообещал сделать все от него зависящее, чтобы спасти, словно от пожара, то, что еще можно спасти. И лишь иногда какой-то жест Родики, случайная улыбка на ее лице мелькали как луч надежды.
Неуверенным шагом он поднялся на свой этаж, но, прежде чем успел вставить ключ в замочную скважину, кто-то невидимый задал ему язвительный вопрос: «А что, если ее нет дома?» Он нашел в себе силы преодолеть сомнения, открыл дверь и вошел в прихожую, охваченный радостным предчувствием, какое испытывал только в первые годы их совместной жизни.