— Нет, просто проверяю, чтобы…
Заканчиваю разговор прежде, чем отец успевает сказать что-нибудь еще, и моя голова с глухим стуком откидывается назад, к стене.
Ненавижу его за то, что поставил меня в такое положение. За то, что заставлял делать за него грязную работу. Я ненавижу его за то, что он не заботится ни о ком, кроме себя.
Но больше всего на свете ненавижу это желание доказать ему, что я такой, какой есть. Что именно доказывать? Что могу добиться успеха, даже если отказался от своей мечты? Что лучше его? Что я достоин его любви?
Этот человек не любит никого, кроме самого себя. Он продемонстрировал это, когда предпочел игры в покер моим поединкам по борьбе. Когда выгнал мою сестру из дома после того, как она забеременела в шестнадцать лет. Когда отказался поддержать маму во время ее химиотерапии.
Каждую ночь лежу без сна и думаю о том, какой была бы моя жизнь, если бы ушел от него. Я мог бы быть кем угодно, если бы захотел. Жить там, где захочу. Мог бы сам делать свой выбор, честно зарабатывать на жизнь. Не имело бы значения, что я делаю, если бы это не касалось его.
Но что случилось бы с моей сестрой?
Согласится ли она пойти со мной? Увезти мою племянницу из ее дома, подальше от ее школьных друзей? Найду ли работу, за которую платят достаточно, чтобы заботиться о нас троих?
Дверь открывается, вырывая меня из моих раздумий. Медленно скрипит петля, и я уже знаю, кто это, прежде чем выглянуть из-за угла. Эва сказала, что останется дома на ночь, и это дало понять, что она сегодня не останется дома.
Лгунья, лгунья. Идеальная чушь, Принцесса.
— Чертова дверь, — бормочет Эва себе под нос.
Девушка на цыпочках, в мультяшном стиле, пересекает холл, пока не добирается до лифта.
Я бы рассмеялся, если бы она не выглядела такой сногсшибательно сексуальной.
Ее джинсы в обтяжку подчеркивают талию в форме песочных часов, а под кожаной курткой на ней надет крошечный желтый топ на бретельках, который можно использовать как купальник. Ее сиськи — две идеальные горошины, живот подтянут. У девушки изгибы во всех нужных местах. Соберись, чувак. У тебя есть работа, которую нужно выполнить.
Я подумываю о том, чтобы выскочить прямо сейчас и напугать ее до усрачки, но это было бы слишком просто. Если она будет продолжать сбивать меня со своего следа, мне придется показать ей, как сильно нуждается во мне рядом.
Позволяю ей зайти в лифт и, когда дверь закрывается, спускаюсь на следующем лифте. Когда я добираюсь до вестибюля, она толкает вращающуюся дверь, ведущую на улицу. Держусь на безопасном расстоянии позади нее и следую за ней несколько кварталов на восток, выжидая подходящего момента.
Стараюсь не позволять покачиванию ее задницы слишком сильно отвлекать меня.
Мой шаг ускоряется, когда она приближается к следующему кварталу. Когда оказываюсь достаточно близко, я обхватываю ее рукой за талию и тащу за угол. Она вскрикивает, когда прижимаю ее к стене здания, держа за запястья и вдавливаясь в нее бедрами так, что она не может пошевелиться. Ее темные глаза расширяются от страха, а грудь вздымается, когда девушка сопротивляется мне.
Я напугал ее.
Миссия выполнена.
Ее глаза сужаются, когда она понимает, кто я такой.
— Какого хрена ты делаешь?
— Доказываю свою правоту. Посмотри, как легко я тебя поймал.
— Ты псих!
— Тебе повезло, что я не оказался кем-то другим.
— А так хочется, — выплевывает она в ответ.
Я прижимаюсь губами к ее уху.
— Нет, Эва. Ты этого не хочешь.
Не скучаю по тому, как ее тело вздрагивает рядом со мной. Но она ничего не говорит, потому что знает, что я прав.
И потому что чертовски упряма.
— Итак, куда мы направляемся? — Спрашиваю так, словно разговариваю с воспитателем детского сада.
— Я иду на вечеринку.
— Тогда я иду с тобой.
Веселье проскальзывает в ее глазах.
— Думаю, тогда тебе придется отпустить меня, Здоровяк. Или, может быть, тебе нравятся такого рода вещи, а? Удерживать девушку, заставляя ее умолять об этом. — Она прижимается ко мне бедрами. — Вот, что тебя заводит?
Мой член дергается, и отпускаю ее руки, делая шаг назад.
Давая ей идеальное возможность, чтобы ударить меня коленом по яйцам.
— Черт возьми, — кричу я, сгорбившись и крепко зажмурив глаза.
Смех Эвы удаляется, когда она перебегает улицу.
Заставляю свои ноги двигаться, несмотря на стреляющую боль, отдающуюся в паху. Я не позволю ей уйти.
Прохожу целых два квартала, выглядя как инопланетянин из «Людей в черном», которому понадобилось добавить в воду побольше сахара, прежде чем смог полностью выпрямиться. Делая глубокий вдох и выдохи, я не отрываю глаз от ее затылка, пока она пробирается сквозь толпу.