Я двигаюсь к ним, расталкивая людей со своего пути.
Дианна встает передо мной прежде, чем я успеваю подойти.
— Подожди. Она должна это сделать.
— Кто он такой?
— Ее бывший. Он изменил ей. Эва узнала об этом в ту ночь, когда напали. У нее была тяжелая неделя.
Чувство вины скручивает мои внутренности.
— Этот парень — настоящий кусок дерьма, — продолжает Дианна. — Она не была в него влюблена или что-то в этом роде. Эва никогда никого не подпускает к себе слишком близко, но все же…
Руки Эвы взлетают, когда она кричит на него, и указывает на блондинку, с которой Доминик обнимался несколько мгновений назад.
Он качает головой, вероятно, придумывая ей какое-нибудь жалкое оправдание. Но она на это не купилась. Эва отшвыривает его и начинает пробираться сквозь толпу в противоположном направлении.
Умная девочка.
Затем Доминик хватает ее за запястье и притягивает обратно к себе.
И мое терпение лопается, как нитка.
В два прыжка я оказываюсь рядом и оттаскиваю его назад за шиворот. Тащу парня на другую сторону танцпола и не останавливаюсь, пока не выталкиваю через выход.
Он, спотыкаясь, выходит в коридор и резко оборачивается.
— Какого хрена, братан?
— Держись, блядь, подальше от Эвы.
Доминик приглаживает растрепавшиеся волосы на своей дурацкой, намазанной гелем голове.
— Кто ты, черт возьми, такой?
Собираюсь показать ему, кто я такой, черт возьми, когда рука Эвы обхватывает мой бицепс.
— Он со мной.
Мой член твердеет от этих двух слов.
Рот придурка отвисает, глаза мечутся между нами двумя.
— Эва, ты сейчас серьезно? Он?
Я ухмыляюсь.
— Похоже, твой член-карандаш как у Ричи Рича (прим. пер-ка.: фильм 1994 года с Маколеем Калкиным в главной роли) просто не делает то, что могу я.
Доминик сжимает руки в кулаки и бросается на меня. Одним быстрым движением отталкиваю Эву себе за спину и ударяю кулаком ему в челюсть. Он отшатывается назад, и я упираюсь предплечьем ему в шею, прижимая его к стене.
— Повторяю в последний раз, держись подальше от Эвы. Иначе ты подавишься собственным членом, когда я оторву его и воткну тебе в глотку. Ты понял это, красавчик?
Он кивает, отплевываясь от давления моей руки на его яремную вену (прим. пер-ка.: пара вен, находящихся на шеи и обеспечивающие кровообмен между головой и остальным телом). Мне следовало бы остановиться, но удерживаю его просто для того, чтобы донести свою мысль до сознания. Приятно дать слабину, снять часть этого напряжения. Лицо засранца приобретает приятный пурпурный оттенок, и я прижимаю руку сильнее.
Ладонь Эвы скользит по моей спине, возвращая меня к реальности.
— Полегче, Здоровяк.
Я выхожу из себя и отступаю назад. Доминик падает на землю, хватаясь за горло, как киска. Глаза Эвы широко раскрыты, она смотрит на меня со смесью страха, шока и… интриги?
Черт, это вышло из-под контроля.
Перешагиваю через Доминика и захожу за угол в поисках лифта. Не могу вернуться на вечеринку, только не в таком виде. Вена на шее пульсирует, и перед глазами все расплывается. Мне нужен воздух. Нужно успокоиться, черт возьми.
Эва проскальзывает в лифт следом за мной как раз перед тем, как дверь закрывается. Она прислоняется к противоположной стене, наблюдая за мной, пока мы спускаемся.
— На что ты уставился?
Я стискиваю зубы.
— На тебя.
— Почему?
— Потому что мне любопытно.
— Что именно?
— Почему в тебе так много гнева.
Тяжело вздыхаю и провожу пальцами по волосам.
— У меня аналогичный вопрос к тебе. Но я не задаю вопросов, на которые уже знаю ответы.
Ее бровь приподнимается.
— И каков же ответ?
— Мы оба застряли в жизни, которой не хотим жить.
Ее глаза расширяются на долю секунды, как будто Эва удивлена — удивлена тем, что я знаю, что она чувствует, или удивлена тем, что я обвинил ее в этом дерьме.
— Тогда почему ты здесь? Она отталкивается от стены и выходит на середину лифта. — Если ты несчастлив своей жизнью, то почему бы просто не уйти и не заняться чем-нибудь еще?
— А как насчет тебя? — Возражаю. — Зачем утруждать себя посещением этих вечеринок с чопорными придурками? Зачем встречаться с кем-то вроде этого куска дерьма, подражающего Великому Гэтсби, наверху?
Ее рот открывается, затем закрывается.
— Именно.
Лифт открывается, и я оставляю ее внутри, не потрудившись проверить, идет ли она следом.
Как только прохладный воздух касается моей кожи, чувствую себя лучше. Я поворачиваю шею и начинаю пробираться обратно к дому Эвы.