Он откидывает голову назад.
— Я думал, это мероприятие важно для тебя.
— Благотворительность всегда важна для меня. Хочешь обсудить психическое здоровье, папа? Я вся во внимание. Пожалуйста, скажи, что ты думаешь о депрессии.
— Ты ведешь себя так, словно ты единственная, кто потерял Эрика.
— А ты, как будто его никогда не существовало.
Папа усмехается.
— Глупости.
— Правда? Оглянись вокруг. Ты убрал все его фотографии до единой. Маму я еще понимаю. Но Эрик? Он все еще твой сын, даже несмотря на то, что его больше нет. И все же ты отдал его вещи на хранение и избавился от каждой его частички, которая была в этом доме!
Папины брови сходятся вместе, и его рот открывается, но не издает ни звука.
— Ты даже не спросил меня, — говорю гораздо тише, чем раньше. — Ты не поинтересовался, хочу ли я что-нибудь из его вещей или что чувствовала, когда все это случилось. То, что чувствую сейчас. Ты никогда этого не делаешь.
Папины глаза наполняются слезами, когда он качает головой.
— Я… Мне жаль, Эванджелина. Не думал…
Встаю со стула.
— В этом-то и проблема. Ты не подумал. Думаешь только о себе.
После чего разворачиваюсь и ухожу, и папа не пытается меня остановить. Он продолжит и дальше чувствовать себя так, потому что ему недостаточно все равно, чтобы попытаться это исправить.
По пути на кухню я бросаю взгляд на входную дверь.
Что Грэм там делает?
Он голоден?
Ему стало скучно? О чем он думает?
Плевать.
Я достаю из холодильника все, что мне нужно, и складываю в хозяйственную сумку.
ГРЭМ
— ТЫ, БЛЯДЬ, С УМА СОШЛА?
Мой вопрос риторический. Я уверен, она сумасшедшая.
Эва сидит на краю крыши, свесив ноги над городом, который находится в 1396 метрах под нами.
С улыбкой на лице.
Потому что она сумасшедшая.
— Брось, Эва. Один порыв ветра, и ты слетишь с крыши.
— Тогда, думаю, хорошо, что сегодня ночью не ветрено.
Свирепо смотрю, а она улыбается.
— Здоровяк боится высоты. Никогда бы не подумала.
— Не боюсь высоты, — говорю я. — Боюсь, ты разобьешься насмерть.
— Я не упаду. Ты здесь, чтобы защитить меня, помнишь?
— Я телохранитель, а не супергерой.
Она протягивает ко мне руку.
— Просто посиди со мной тридцать секунд, и я спущусь.
— Не дождешься.
Она пожимает плечами и вскакивает на ноги, идя вдоль края здания, словно по натянутому канату.
Сердце в груди подскакивает к горлу.
— Эва, пожалуйста.
— Тридцать секунд — это все, что потребуется, чтобы я спустилась.
Моя челюсть сжимается, когда раздраженный вздох выходит из меня.
— Ладно.
Эва снова опускается вниз, оседлав крышу так, что только одна нога свисает с края. Она похлопывает по пространству перед собой, и сажусь лицом к ней.
— Ты пришла сюда одна?
— Иногда. Раньше приходила сюда со своим братом, — говорит она.
— У тебя есть брат?
— Был.
У меня сжимается грудь.
— Что случилось?
— Он покончил с собой в прошлом году.
О Боже. Вот кто такой Эрик.
— Эва, мне очень жаль.
Она пожимает плечами и смотрит вниз на всех людей, суетящихся на улицах внизу.
— Он обычно говорил, что страха не существует. Что его создал наш разум, и если мы позволяем ему управлять нами, то становимся пленниками внутри собственных тел. Он ничего не боялся. Даже смерти.
— Теперь я понимаю, откуда в тебе эта безрассудная жилка.
Она улыбается, настоящей искренней улыбкой, и что-то сжимает мое сердце. Даже в мешковатых спортивных штанах и толстовке с капюшоном, с влажными волосами она потрясающе красива.
— У меня есть правило: делать то, чего боюсь. Если я преодолею страх, тогда он больше не сможет контролировать меня.
Киваю.
— И это заставляет тебя чувствовать себя ближе к нему.
Ее улыбка исчезает, когда она смотрит мне в глаза.
— Ты знаешь меня всего пару дней, но, кажется, понимаешь лучше, чем люди, которые знали всю жизнь. Почему так?
— Дело не в количестве времени, которое ты проводишь с кем-то.
— Тогда в чем же?
— Все дело в качестве того времени, если действительно прислушиваешься к тому, что говорят люди, даже когда они вообще ничего не говорят. Ты тоже должна слушать молча. Именно тогда люди говорят больше всего.
Подбородок Эвы вытягивается.
— Я бы хотела послушать Эрика. Может быть, ты смог бы услышать то, чего не смогла услышать.
Я невольно протягиваю руку и обхватываю ладонями ее лицо.