Затем что-то скользит по моей ноге, и я кричу.
— Меня это тоже только что тронуло!
— Черт, а что, если это аллигатор?
— Не говори так! — Я бросаюсь к нему и ныряю в его объятия, обхватывая ногами его талию и цепляясь за него изо всех сил. — Что нам делать?
Грэм запрокидывает голову и смеется. Этот ублюдок смеется.
— Это из-за нервозности? Почему ты смеешься, когда нас вот-вот съест аллигатор?
Его глаза плотно закрываются, и теперь он смеется еще громче.
— Я просто прикалывался над тобой. Ничто не касалось моей ноги.
Рычу и бью его по груди.
— Ты идиот! Ты напугал меня до чертиков!
Но его глубокий смех заставляет меня хихикать, и вскоре я смеюсь вместе с ним.
И какое это зрелище — видеть, как Грэм смеется от души. Это трогает что-то внутри меня, и появляется сильная потребность заставлять его смеяться вот так почаще.
Я приняла решение: смеющийся Грэм гораздо сексуальнее, чем его хмурая версия.
Когда наш смех стихает, наступает осознание нашей полной наготы. Его сильные руки обхватывают меня за талию, мои груди прижимаются к его обнаженной груди, наши самые чувствительные места всего в пару дюймах друг от друга.
Внезапно мысль о возможной опасности, исходящей от аллигатора, вылетает из головы.
Сердце Грэма бьется о мою кожу в том же ритме, что и мое. Провожу кончиком пальца по пульсирующей вене на его шее, и его глаза закрываются, когда он позволяет моим рукам продолжать исследовать верхнюю часть его тела.
Прижимаюсь губами к его правому плечу, оставляя дорожку поцелуев на его груди, и прикусываю его левое плечо, когда добираюсь туда.
Он вздрагивает, и хватка на моих бедрах усиливается.
Чувствуя внутри смелость, желая подтолкнуть его еще больше, я провожу языком по его шее и посасываю мочку уха, наслаждаясь низким рычанием, которое раздается в нем.
— Я хочу тебя, Грэм, — шепчу. — И ты хочешь меня.
Он прерывисто выдыхает, и его челюсть сжимается.
— Да…
— Тогда возьми меня.
Мои глаза выражают безмолвную мольбу, умоляя его взять меня, поцеловать и прикоснуться ко мне.
Поглотить меня.
— Не могу.
Он отпускает меня.
— Почему? — Я пытаюсь убрать с лица выражение неприязни. — Что останавливает?
Грэм смотрит на меня через плечо, когда начинает плыть обратно к берегу, в его глазах читаются боль и сомнение.
Однако он не отвечает.
Ничего не говорит.
Ни единого слова за всю обратную дорогу в город.
ГЛАВА 7
ГРЭМ
РАНЬШЕ Я ДУМАЛ, ЧТО БЫТЬ ЧАСТНЫМ ДЕТЕКТИВОМ — это все равно что быть детективом в полиции.
За вычетом славы, конечно, и с более высоким риском получить по морде.
Теперь я знаю правду. Сравнивать частного детектива с обычным — все равно что чокнутую проститутку на случайном углу улицы с дорогим эскортом высокого класса.
Я хочу уйти. Покончить с этой работой и образом жизни. Больше всего — с моим отцом. В течение многих лет он говорил мне, что я никогда ничего не добьюсь, что у таких людей, как я, не бывает счастливого конца, что мое место в грязи вместе с остальными ничтожествами из низов. Он убедил меня увидеть худшее в себе, а когда ты застрял в темноте, невозможно найти путь к свету.
Но Эва сияет, как луч света. Она не видит того, что видит он. Того, что я видел раньше. Чувствую то, чего никогда ни к кому раньше не испытывал. Желая того, чего, как думал, никогда не смогу иметь. Когда с ней, верю, что все возможно.
Может, так оно и есть.
Боже, то, как она прижималась ко мне в воде прошлой ночью, было нереально. Ее обнаженное тело обвилось вокруг моего, рот прижался к коже. У нее, наверное, синяки на бедрах от того, как сильно я сжимал ее, пытаясь удержаться от того, чтобы не поддаться девушке. Моя сила воли слабеет, но не могу позволить себе по-настоящему обладать ею так, как хочу. Нет, пока не придумаю, как выбраться из этой передряги.
Кстати, об этом: в кармане звонит телефон. Как будто папа чувствует, что в этот самый момент я нахожусь в кабинете Монтальбано.
— Да?
— Грэм, у тебя есть что-нибудь для меня?
— Пока нет. В его столе много файлов, которые нужно просмотреть.
— Продолжай искать.
— Понял, отец. — Говорю тише, выскальзывая из кабинета и направляясь обратно на кухню. Эва должна выйти из душа с минуты на минуту.
— Там должно что-то быть. Я чувствую это.