Грэм выгибает бровь.
— Значит, это твоя комната.
Плюхаюсь на кровать и откидываюсь назад, закидывая руки за голову.
— Да, верно.
Он придвигается ближе к моему столу. Из высокого окна открывается вид на Центральный парк.
— Это мое любимое место.
— Понимаю. — Он проводит пальцами по обложке моего альбома для рисования, лежащего на столе. — Диана сказала, что ты раньше рисовала.
— Мы с Эриком ходили в парк и сидели на большом одеяле. Он рисовал, а я делала наброски. Мы бы говорили о смысле жизни или придумывали сценарии о проходящих мимо людях. — Легкая улыбка трогает мои губы. — Мне действительно не хватает этого.
Грэм опускается рядом со мной на матрас.
— Я знаю, что ты имеешь ввиду. — Он проводит по моей щеке тыльной стороной ладони.
— У тебя есть братья или сестры?
— Сестра.
Мои брови приподнимаются.
— Ты никогда не говоришь о ней.
Он отодвигается дальше, пока его спина не ударяется о спинку кровати.
— Ее зовут Джен. У нее есть дочь Гвенни.
— У тебя племянница?
Он кивает, погруженный в свои мысли, оглядывая мою комнату.
— Расскажи о них. — Кладу голову ему на плечо и закрываю глаза, позволяя звуку глубокого голоса успокоить меня.
— Джен на год младше меня. Мы всегда были близки. Присматривали друг за другом. Она всегда поддерживала меня, ходила на каждый мой бой. После смерти мамы, я был в выпускном классе средней школы. И на какое-то время потерял себя. Напивался, пропадал на несколько дней, возвращался домой весь в синяках после драк со случайными мужчинами вдвое крупнее меня и крови. Джен вытащила меня из этого ада
— Как?
Его грудь поднимается и опускается, когда он находит мою руку и переплетает наши пальцы.
— Однажды ночью, после того как меня не было несколько дней, она отправилась на мои поиски. А именно в плохую часть города, и ее нашли не те люди.
Его рука сжимает мою, и я сжимаю ее в ответ, давая ему понять, что здесь ради него.
— Кто-то изнасиловал ее. Затащил в переулок и овладел силой. Она пострадала из-за меня. Когда наконец вернулся домой и узнал, что произошло… Просто не мог в это поверить. Кто-то причинил боль моей младшей сестренке, потому что я был эгоистом и думал только о себе. Знал, что должен что-то изменить.
Поднимаю голову и поворачиваюсь к нему лицом, сжимая его руку.
— Грэм, ты не можешь винить себя за это. Единственный человек, которого следует винить, — это парень, который сделал это с ней.
Он пожимает плечами, и я знаю, что он мне не верит.
— Единственное, что из этого вышло хорошего, — это Гвенни. Джен оставила ребенка вопреки желанию моего отца, и теперь у нее самая удивительная маленькая девочка. — Улыбка Грэма горько-сладкая.
— Она бы тебе понравилась. Такая же вспыльчивая, как и ты.
— Мне бы хотелось однажды с ней познакомиться.
Глаза Грэма встречаются с моими.
— Я бы с удовольствием. — Удовольствие… Любовь…
От одного этого слова по коже бегут мурашки. Так вот что это такое? Разум кричит мне бежать, в то время как сердце влечет к нему, мое тело горит в его присутствии. Сидим здесь в моей комнате, месте, где не бывал никто, кроме моих самых близких друзей, делимся самыми глубокими историями боли и правды, раскрываем души, и находим утешение друг в друге… это, конечно, очень похоже на то, какой я представляла себе любовь. Я никогда раньше этого не чувствовала.
Никто не давал мне повода полагать, что такое чувство существует.
— Что? — Грэм заправляет прядь волос мне за ухо. — Что происходит в этой милой головке? — Кажется, я влюбляюсь в тебя.
Должна ли я сказать ему?
Что, если он не чувствует того же?
А что, если да?
— Грэм, я… — Проглатываю эмоции, застрявшие в горле, и пытаюсь выдавить из себя слова.
Но мне и не нужно этого делать, потому что губы Грэма впиваются в мои.
Сильный и властный, его поцелуй высасывает весь воздух из моих легких. Я застигнута врасплох, но осознание этого не занимает много времени. Его губы прижимаются к моим, бархатисто-мягкие и теплые. Целую его так, словно он вода, а я застряла в пустыне больше чем на столетие.
Забираюсь к нему на колени и, оседлав парня, беру его лицо в ладони и притягиваю ближе. Грэм хватает меня за затылок, сжимая в кулаке мои волосы, удерживая именно там, где он хочет. Мои губы приоткрываются, и язык высовывается в поисках его. Мы оба стонем, когда нахожу, то что искала, углубляя наш поцелуй.
Наши рты двигаются синхронно, горячие и влажные, отдающие и берущие, медленные и всепоглощающие. Нет ни напряжения, ни здравого смысла