Вместо того чтобы спорить, прикусываю язык, потому что она жертвует кучу денег на это дело. Откидываюсь на спинку стула и ставлю ботинки на стол, скрестив их в лодыжках.
Глаза миссис Бенсон вылезают из орбит на ее идеально причесанной голове. Машу рукой и жестом приказываю ей продолжать.
— Вы что-то говорили? — Она выпрямляет спину и продолжает болтать дальше.
Мой телефон жужжит на столе, и я хватаю его прежде, чем Бенсон услышит это и начнет делать из мухи слона.
Здоровяк: О-о-о-о, ты влипла.
Поднимаю глаза туда, где он ухмыляется мне через всю комнату, и отправляю ответное сообщение.
Я: Что тут сказать? Плохая девочка. Ты должен отшлепать меня.
Здоровяк: Прямо здесь, перед всеми этими встревоженными женщинами?
Я: Я не против публики.
Я: С другой стороны, не уверена, что мне нравится идея о том, что эти отчаянные домохозяйки увидят тебя голым.
Здоровяк: Ревнуешь, Эва? Я бы никогда не подумал, что в тебе есть это.
Я: Люблю держать тебя в напряжении.
Я: И да, я единственная, кому позволено видеть тебя обнаженным. Теперь вернемся к порке…
Здоровяк: Мы говорим о легком постукивании, жестком шлепке, или мне понадобится ремень?
Я: Шлепка будет достаточно. Лучше, когда буду стоять на четвереньках, а ты возьмешь меня сзади.
Я: И еще сильно потяни меня за волосы. Мне нравится это дерьмо.
Здоровяк: Ты убиваешь меня, Эва. Хорошо.
Я ответила, что дам ему время.
Но не говорила, что облегчу ему задачу.
Бенсон говорит еще пять минут, прежде чем освободить нас из своего бессмысленного заточения.
Мы с Грэмом берем такси до Парк-авеню, и когда выходим на улицу, он тянет меня за руку и ведет через улицу.
Я прикрываю глаза рукой козырьком и смотрю на высокий небоскреб, который является моим домом.
— Э-э, ты же знаешь, что мой дом в другой стороне, верно?
— Да.
— Тогда почему мы идем в противоположном направлении?
— Нам нужно сделать пит-стоп. У меня для тебя сюрприз.
— Куда мы идем?
— Ты понимаешь значение слова «сюрприз»?
Я закатываю глаза.
— Ага. Но не значит, что мне это нравится.
— Это происходит, нравится тебе это или нет.
— Нет.
Искоса смотрю на него, выгибая бровь.
— Что у тебя в рюкзаке?
Грэм хихикает и качает головой.
— Ты неумолима. Задаешь столько же вопросов, сколько и моя племянница.
— Ладно. Передай ей, чтобы продолжала спрашивать, пока не получит ответы, которые хочет. На самом деле, я сама скажу ей, когда…
Вжимаюсь пятками в землю, когда понимаю, где мы. Я ни разу не заходила в Центральный парк с тех пор, как в последний раз была здесь с Эриком. Это было наше место, и не хотела приходить сюда без него.
Грэм обнимает меня за плечи, и я сопротивляюсь, когда он подталкивает к толстому дереву. Его голос низкий и нежный, когда говорит, будто уговаривает дикое животное поесть у него с ладони.
— Знаю, что ты не была здесь с тех пор, как умер Эрик, и что ты никогда бы не пришла сюда по собственной воле.
Он разворачивает свой рюкзак перед собой и расстегивает молнию на большом отделении. Сунув руку внутрь, достает красное фланелевое одеяло и встряхивает его. Разложив на землю, снова лезет в сумку и достает мой блокнот для рисования и карандаш.
— Ты можешь рисовать или не делать этого вовсе. Также я взял закуски. — Он достает из своего рюкзака коричневый бумажный пакет и протягивает его мне. — И не мог забыть про алкоголь.
Руки дрожат, когда беру у него замаскированную бутылку текилы.
— Зачем ты это делаешь?
— Ты выглядишь такой счастливой, когда рассказываешь об Эрике, о том, какими вы двое были раньше. Было бы жаль, если бы ты перестала приходить сюда только для того, чтобы не думать о нем, — он пожимает плечами. — И кто знает? Может, однажды к тебе вернется вдохновение рисовать.
Реакция моего тела на бегство находится в состоянии повышенной готовности, и я хочу бежать. Подальше от воспоминаний о том, как весело нам с Эриком было здесь раньше. Подальше от чувств к Грэму, расцветающих внутри меня.
Но когда он садится на одеяло и смотрит на меня снизу вверх своими чарующими глазами, что-то внутри тянет меня опуститься рядом с ним.