— Здесь письмо, адресованное твоим родителям, и еще одно для тебя. Я еще не читал твое, но как только увидел, что Эрик написал твоим родителям, понял, что должен тебе сказать.
— Мне? — шепчу я. — Он оставил для меня письмо?
Грэм кивает, на его лице отражается боль. Он знает, как много это значит для меня, как я жаждала получить этот последний кусочек головоломки.
Как может кто-то так сильно любить меня и в то же время причинять мне такую сильную боль?
Грэм кладет конверт на одеяло рядом со мной.
— Могу уйти, чтобы ты могла прочитать это, или остаться. Это зависит от тебя.
Пожалуйста, не оставляй меня.
— Уходи. Я хочу побыть одна.
Лицо Грэма морщится. Он встает с кровати и выходит в коридор, и тогда остаемся только мы с Эриком и его последними мыслями.
Мои руки дрожат, когда разрываю конверт, сердце сжимается, как только вижу его знакомый почерк на бумаге.
Дорогая Эва,
Трудно подобрать слова, которые хочу сказать. Знаю, ты будешь опустошена тем, что я сделал, и мне жаль, что не смогу унять твою боль. Надеюсь, ты найдешь в своем сердце силы простить меня за то, что вот так бросил тебя. Не сердись на папу. Это не его вина.
Ты особенная, сестренка. Тебя ждут невероятные вещи в твоей жизни. Мое единственное желание для тебя — чтобы ты нашла кого-нибудь, с кем могла бы разделить жизнь. Распахни эти стальные ворота вокруг своего сердца и позволь кому-нибудь полюбить тебя. Пусть все увидят того человека, которого вижу я.
Я буду присматривать за тобой на каждом шагу. Ты никогда не будешь одинока, даже когда тебе так кажется. Поговори со мной. Расскажи о своих проблемах. Я поддержу тебя. И всегда выслушаю.
Я люблю тебя больше, чем ты когда-либо можешь себе представить.
Прости, что так поступил с тобой.
С любовью, Эрик
Рыдания сотрясают мое тело, когда я сжимаю в руке письмо Эрика. Ложусь в позу эмбриона, позволяя этой новой боли захлестнуть меня, как вновь открывшейся старой ране. Я плачу так сильно, что пропускаю щелчок закрывающейся двери. Массивные руки Грэма обхватывают меня, и я прижимаюсь к нему, позволяя ему держать меня, пока разрываюсь на части.
Эрику было так больно. Его охватило беспомощное отчаяние, которое не могу понять, как бы сильно ни старалась. Если бы только он открылся мне. Если бы только я могла сказать правильные вещи, чтобы убедить его, что ему не нужно было умирать, что боль уйдет. Мы могли бы пройти через это вместе. Могла бы помочь ему.
Я могла бы помочь ему.
Я могла бы помочь ему.
Я могла бы помочь ему.
Оплакиваю Эрика, за те страдания, которые он пережил, до момента своей смерти. И плачу о себе, о зияющей дыре в моем сердце, которая никогда не заживет без брата.
Проходит время, и в конце концов мои слезы останавливаются. Все, что я слышу, — это ритм сердцебиения Грэма, его ровное дыхание — успокаивающая мелодия. Позволяю себе еще несколько минут этого ложного спокойствия, зная, что скоро потеряю его навсегда.
Как я могу доверять ему, когда все, что у нас было, было основано на лжи?
Сажусь и вытираю лицо тыльной стороной ладоней. Мне нужно прочитать второе письмо, то, которое Эрик оставил моим родителям. Вот-вот раскроется еще один секрет. Чувствую это нутром.
— Тебе будет это сложно прочитать, — тихо говорит Грэм.
Я киваю.
Грэм молчит, пока перечитываю письмо. На этот раз гнев струится по моим венам, пульсирует на коже, обхватывает своими пальцами мои легкие.
— Папа знал об этом?
— Похоже, да.
— Эрик пришел к нему, умоляя о помощи, а мой отец отказал ему?
Глаза Грэма встречаются с моими, и в них я нахожу свой ответ.
Подлетаю к двери своей спальни и распахиваю ее. Выбегаю в коридор и врываюсь в кабинет отца.
Но там пусто.
— Естественно, его здесь нет, — кричу, и из меня вырывается невеселый смешок.
— Его никогда здесь не бывает! Не тогда, когда он мне нужен!
Новые слезы текут по лицу, и мне так надоело плакать.
Устала от боли.
Меня тошнит от этой лжи.
Тошнит от этого извращенного мира, в котором живу.
Я поворачиваюсь лицом к папиному столу. Он сделан из старого вишневого дерева; большой и устаревший. Стопки бумаг лежат сверху рядом с компьютером. Ручки, скрепки и конверты — все на своих местах.
Наклонившись, яростно провожу руками по поверхности его стола, отчего все рассыпается по полу. Когда его ноутбук приземляется у моих ног, я для пущей убедительности несколько раз ударяю по нему каблуком ботинка.