Он выглядит опасным.
Щетина подчеркивает линию его подбородка, которая четко очерчена, как и его тело. Темные волосы растрепаны, но не так намеренно, как это делают опрятные парни с помощью лаков. Нет, парень самостоятельно высушил волосы полотенцем после душа и считал это естественным — если вообще принимал душ. Он похож на человека, который выкатился бы из постели, понюхал подмышки футболки, подобранной с пола, и решил, что ее можно носить. Все в нем кричит о том, что парню никто не дает трахаться.
Чертовски жаль, что авиаторы закрывают его глаза от меня. Держу пари, они такие же темные, как и его брови, которые опущены книзу и сведены вместе в виде перманентной завитки.
Следую за ним взглядом, когда парень шагает к моему отцу и крепко пожимает его руку. Он двигается с естественной физической доминантностью, которая привлекает ваше внимание.
И, конечно, притягивает и мое тоже.
Этот мужчина прекрасен.
Подождите, нет. Что я хотела сказать, так это:
— Ты, черт возьми, издеваешься, пап? Хочешь, чтобы этот парень ходил за мной по пятам весь день?
Родитель потирает виски маленькими круговыми движениями.
— Следи за языком, Эванджелина. И да, я правда хочу, чтобы этот парень повсюду следовал за тобой. Мистер Картер защитит тебя.
— Мне не нужна защита!
— Ты видела себя?
Я закатываю глаза.
— Это Манхэттен. Людей постоянно грабят.
— Ты не они. Ты моя дочь. И на тебя никто не нападал. Они схватили, причинили боль и бросили прямо перед нашим зданием. У них была другая цель, и я не намерен давать им второй шанс.
Разочарованный рык вырывается у меня из горла. С ним бесполезно спорить. Я сдергиваю свою кожаную куртку со спинки стула и прохожу мимо отца, как ребенок.
Он нанял мне няню — с таким же успехом могла бы подыграть ему.
— Куда ты? — Папа вскакивает на ноги.
— Какое это имеет значение? Теперь есть Тор, который присматривает за мной. Буду в целости и сохранности, черт возьми.
Я не жду, пока он ответит, разворачиваюсь и вылетаю из дверного проема.
Позади меня в холле раздались тяжелые шаги.
Останавливаюсь.
Он тоже.
Иду пешком.
Парень следует по пятам.
Заворачиваю за угол.
Тот тоже заворачивает за угол.
Ускоряюсь. Он ускоряется.
Это уже раздражает.
Я резко разворачиваюсь и врезаюсь в стальную грудь телохранителя.
— Тебе обязательно идти так близко ко мне?
— В некотором роде такова моя работа. — У него глубокий голос, соответствующий добротному телосложению.
— Что ж, это отстойно.
Он непримиримо пожимает плечом.
Я упираю руки в бока.
— Послушай, можешь вернуться туда, откуда пришел. Ты здесь не нужен.
— Я выполняю приказы только твоего отца.
— А я нет. Я умная, способная девушка, и могу сама о себе позаботиться.
— Если ты такая умная, тогда почему поехала по темному переулку и пыталась противостоять головорезам, которые преследовали тебя?
Вздергиваю подбородок, игнорируя тот факт, что парень прав.
— У меня была плохая ночь, и я приняла глупое решение. Этого больше не повторится.
— К счастью для тебя, буду рядом, чтобы убедиться в этом.
Повезло. Ха!
Еще одно рычание вырывается из моего горла.
Его пухлые губы подергиваются.
— Начинаю понимать, почему у тебя на плече татуировка со львом.
— О, ты даже и близко не знаешь меня, Здоровяк. — Вторгаюсь в его личное пространство и с каждым словом тычу его в грудь. — А теперь. Черт возьми. Отвали.
Мои волосы рассыпаются по плечам, когда поворачиваюсь и несусь к лифту. Вхожу внутрь, ожидаю, что телохранитель последует за мной, но он этого не делает. Просто стоит там, как статуя, со стоическим выражением на своем сурово красивом лице.
Разве я сказала «сурово красивом»?
Я имела в виду раздражающем. Кто носит солнцезащитные очки в помещении?
Когда добираюсь до вестибюля, его нигде не видно. С самодовольной улыбкой надеваю кожаную куртку и толкаю вращающуюся дверь, вдыхая полной грудью нью-йоркский воздух.
Пахнет свежим мусором, но все же этот город — мой дом.
Было ли похищение самым страшным моментом в жизни?
Да. Но я не позволю этому остановить меня.
Не дам страху управлять мной.
Заставляю себя пройти несколько кварталов до «Старбакса», сжимая в ладони перцовый баллончик, не обращая внимания на боль в груди. Мышцы тела напрягаются каждый раз, когда кто-то подходит слишком близко, а это происходит буквально на каждом шагу. Жители Нью-Йорка не знают, что такое личное пространство. С более чем 1,6 миллионами человек, втиснутых на остров длиной всего 13,4 км, мы натыкаемся друг на друга, как крупный рогатый скот массового производства.