Только когда захожу в кофейню, плечи расслабляются и дыхание выравнивается. Моя лучшая подруга Дианна машет мне, когда подхожу к нашему обычному столику у окна, но ее улыбка исчезает, когда бледно-голубые глаза опускаются на очевидное фиолетовое пятно на моей щеке.
— Что, черт возьми, с тобой случилось?
Я плюхаюсь в кресло, напротив.
— Все хорошо.
Дианна наклоняется вперед и ее светлые локоны рассыпаются по плечам.
— У тебя огромный синяк на лице.
— Прошлой ночью на меня напали. Ничего особенного.
Ее брови доходят до линии роста волос.
— Ничего особенного? Эва, что случилось?
Я вздыхаю, проводя рукой по волосам.
— Два чувака в фургоне пытались проследить за мной до дома после того, как я оставила тебя с Уиллом в баре. Потом подъехала к строительной площадке и спросила их, почему они следят за мной.
— Зачем? Ты с ума сошла? — Ее рука взлетает вверх, ладонью ко мне. — Забудь. Не отвечай на этот вопрос. Я уже знаю ответ.
Показываю ей язык, как проказник.
— Как бы то ни было, они выскочили из фургона «Крипер» в лыжных масках, и вот тогда я попыталась отбиться от них. Один удерживал меня, в то время как другой вырубил, отсюда и синяк.
Потираю запястье под столом, все еще ощущая неумолимые пластиковые стяжки, которыми связали мои запястья.
— Потом они бросили меня на тротуаре возле дома.
Диана ахает, прикрывая рукой рот.
Пожимаю плечами и делаю глоток своего латте, который она заказала раньше, пропуская ту часть истории, когда папа настоял, чтобы врач осмотрел меня с помощью набора для изнасилования.
— Я просто хочу быть уверен, — сказал он.
Отец и не подозревает, что этот набор почти так же агрессивен и унизителен, как и само изнасилование.
Но я бы солгала, если скажу, что такая мысль не приходила в голову. Мне было противно просыпаться в замешательстве, неуверенной в том, что над моим телом издевались, пока была без сознания.
— Зачем кому-то намеренно делать это с тобой? — спрашивает Дианна.
Потому что люди больные.
— Понятия не имею.
— А твой папа знает?
— Да.
Только собираюсь рассказать ей о его нелепой идее приставить ко мне охрану, когда на наш столик падает большая тень. Кто-то стоит прямо за окном, загораживая свет заходящего солнца.
Мне даже не нужно поднимать голову, чтобы увидеть, кто это.
Я уже знаю.
Не свожу глаз с Дианны, надеясь, что она не заметит.
— Итак, как обстоят дела с Уиллом?
— Э-э, ты знаешь этого парня? — Взгляд подруги устремляется к окну.
— Какого? — Я делаю еще один глоток латте, притворяясь невежей.
Дианна тычет большим пальцем влево.
— Огромный мужчина, который прямо сейчас смотрит на тебя из окна, как серийный убийца.
Низкое рычание зарождается в моей груди, когда отодвигаю свой стул и встаю.
— К сожалению, да. Сейчас вернусь.
Выйдя на улицу, заворачиваю за угол здания и сильно толкаю его в плечо. Он не двигается с места — вместо этого пячусь назад, что только еще больше злит меня.
— Зачем ты здесь?
Парень тяжело вздыхает, как будто я — огромный комар, который никак не хочет улетать.
— Думал, мы это уже обсудили. Я твой телохранитель. Куда бы ты ни пошла, я с тобой.
Моя челюсть сжимается.
— Мне не нужен телохранитель.
— Разве не было разговора об этом всего пять минут назад? Может быть, тебе стоит сходить к врачу и проверить голову?
Мое лицо вспыхивает. Вторгаюсь в его личное пространство, пока не вытягиваю шею, чтобы посмотреть на парня снизу-вверх.
— Может быть, вместо этого врачам следует проверить твой слух, потому что я уже сказала, что ты мне не нужен.
— Это лицо говорит об обратном.
— Синяки заживут.
— Нет, если ты труп.
Мы стоим там, охваченные ярким пламенем, пока рядом с нами не раздается жизнерадостный голос.
— Привет, я Дианна. Лучшая подруга Эвы.
Здоровяк не вздрагивает, поэтому продолжаю сверлить взглядом дырку в его солнцезащитных очках, когда говорю:
— Зайди внутрь, Ди.
— Я бы с удовольствием. Почему бы вам обоим не присоединиться ко мне? Что любит пить твой друг?
— Он мне не друг.
Голова парня поворачивается к Дианне.
— Я телохранитель Эвы.