"Он Господа оставит про запас".
"Уверен ты? А он, поди, намерен
Явить нам чудо - или же себе".
"Он про себя, должно быть, полагает,
Что Бог ему на помощь поспешит,
А если нет - он, значит, недостоин".
"А если нет - замерзнет он в пути.
Замерзнет и умрет".
"Какая жалость!
Хоть на него, конечно, наплевать,
Раз он в припадке чванства жизнь кидает
На чашку благочестья. Что за вздор!
Ведь вечно людям врут весы такие".
"Вздор мелешь ты! Чай, страшно за него?"
"За недомерка ты!"
"А ты?"
"А мне
Противно, что он делает, противно,
Что ты за то, что делает он!"
"Так!
Но врешь. Тебе забава-то по нраву.
Вы, женщины, кривляетесь всегда,
Чтоб укротить мужчин. Вы довели нас
До слабости такой, что мы спешим
Разнять едва начавшуюся драку,
А не болеть за добрых драчунов.
По мне, так пусть он отморозит ухо,
А то и оба. Впрочем, как велишь,
Валяй спасай его. - Входи же, Мизерв.
Садись же. Как лошадки? Хороши?"
"В порядке".
"Значит, можно ехать? Вот
Моя жена считает, что не стоит".
"Пожалуйста! Я очень вас прошу!
Прошу вас, мистер Мизерв! Ради вашей
Жены! Что вам советует она?"
А тот, как бы не слушая, глядел
На лампу или что-то с нею рядом.
И руку (ту, что белым пауком
Пласталась на колене) от колена
Не оторвав, он указал перстом:
"Вот лист в открытой книге! Шевельнется
Он, думал я, ведь он стоит стоймя,
Стремясь упасть вперед или назад,
Здесь, на столе, с тех пор как я вернулся.
Я загадал: коль упадет вперед,
То дружеским объятый нетерпеньем,
Вам поспешив дорогу указать
К тому, что вам покуда неизвестно,
А коль назад - то движимый тоской
О том, что вы прошли мимо чего-то,
Не углядев в нем Блага. Ничего,
Ведь людям уготовано такое
Не раз, не два - я не скажу вам, сколько, -
Но нечто, вдруг открывшееся нам,
Порою открывается не сразу, -
И лжет молва о том, что только раз
Бывает это, - или б мы пропали.
Вся наша жизнь покоится на том,
Что все к нам возвращается - и просит
Ответить. Если надо, тыщу раз!
А этот лист... Без ветра он ни с места.
Но, и под ветром шевельнувшись, он
Шевелится не из-за ветра. Только
Сам по себе, а ветер ни при чем.
Подобное нарушить равновесье
Не в силах он. Не в силах выдуть он
Дым, черный чад из вашей лампы - или
Дыру в собачьей шкуре протереть.
Ваш терпеливо созданный наперсток
Тепла и света вопреки всему
Неистовству и мраку зимней бури
Сберег здесь для троих - для пса, для лампы
И для листа - незыблемый покой,
Хоть вам покой, пожалуй, и неведом.
А все же вы даруете его.
Не можно дать того, чем не владеешь? -
Ложь из разряда истин прописных,
Которые все лгут... Я опущу
Лист. Не ложится. Может, вы? Ну ладно".
"Эй, Мизерв, я тебя не тороплю,
Но если надо ехать... Остаешься?
Смотри, я эту ставню подыму,
Как занавес над вьюгой. Ну и пьеска!
Взгляни, какой мороз и как метет.
Спроси Елену, как дела со ртутью
В термометре".
"Все выглядит сейчас,
Как будто нечто мертвенное наземь
Упало и смежило веки, чтоб
Не видеть, как спешат друг к другу люди,
Как важно это... Словно спать легло
По дурости, по недопониманью -
Иль выю бесконечную свою
Здесь, о стекло ударившись, свернуло".
"Но, братец Мизерв, небылью ночной
Себя вы напугаете скорее,
Чем нас. Ведь это вы в такую ночь
Намерены отсюда удалиться".
"Наговорится всласть - и ляжем спать".
"Покуда вы не опустили ставню!
Вы помните, здесь мальчик жил зимой
У Эйвори? Отправлен на поправку
После болезни? Как-то ясным днем,
Когда ночная буря миновала,
Он к нам зашел, а я тогда как раз
Обкладывал дом насыпью из снега,
Чтоб утеплить, - до окон и поверх.
Его порядок этот позабавил.
"Вот, - закричал он, - неплохая мысль.
Сугроб снаружи высотой в шесть футов,
А вам внутри покойно и тепло.
Вы греетесь зимой самой зимою!"
Так точно и сказал. Пошел домой
И Эйвори засыпал окна снегом.
Мы с вами не зайдем так далеко,
Но все-таки: намного ли нам хуже
Сидеть втроем в тепле из-за того,
Что там, снаружи, в океане снега
Погребена земля? Найти проход -
Туннель, дыру, но нет, туннель скорее -
Сквозь стужу удается нам всегда:
Путь вниз, насквозь, туда, где нечто брезжит
И брызжет, - будь сугроб, но верх его
Крошится ветром. Как все это славно!
Ну, а теперь прощайте".