Не из райского сада
Ухожу я во тьму.
Возвращать мне не надо
Ничего - никому.
Если нынче я вышел,
Не дождавшись утра,
Значит, песню я слышал:
"Мне в дорогу пора!"
Но вернусь я, поверьте,
Если что не по мне,
После жизни и смерти
Умудренный вдвойне.
БЕЗВОЗВРАТНО
Тем, кто когда-то жил
И кто дорогу эту
С годами проложил,
Бродя по белу свету,
Я верность берегу -
Пред ними я в долгу.
Они ушли вперед
Дорогою иною:
Коней не повернет
Никто теперь за мною,
Не оттеснит с пути,
Не крикнет: "Пропусти!"
И я один иду
По стершемуся следу,
С деревьями веду
Неслышную беседу:
"Листвой обожжены,
Дороги чуть видны".
А солнце все тусклей,
И скоро белым станет
Цветной покров полей,
Но лист резной проглянет
На тропках, под сквозной,
Шуршащей белизной.
От зимних холодов
Я закрываю двери,
Нет на снегу следов,
И лишь лесные звери -
Лиса и мышь - зимой
След продолжают мой.
ОН УСТРЕМЛЕН ВПЕРЕД
Он не беглец уклончивый, пугливый.
С оглядкой он не шел, не спотыкался.
Не позади опасность, а с ним рядом,
По обе стороны, и потому
Порой извилист путь его прямой.
Он устремлен вперед. Ведь он искатель.
Такого же искателя он ищет,
Который ищет вдалеке другого
И в нем себе подобного находит.
Вся жизнь его - искание исканий.
Он будущее видит в настоящем.
Он весь - цепь бесконечная стремлений.
АВГУР
Страшна калифорнийская сиерра:
Ребенком как-то в горы я забрел,
И на меня набросился орел
Почти невероятного размера.
Но не схватил, - в чем тут вина моя?
Мне смысл подобных знамений неведом.
Отец сказал: не быть мне Ганимедом,
Мол, птицей царственной отвергнут я.
Признать, что мне не по плечу работа
Буфетчика! - я злюсь с тех самых пор,
Когда вокруг меня заводят спор,
Что я не подошел бы для чего-то.
ТЯГЛОВАЯ ЛОШАДЬ
Наш фонарь погас на ветру,
Ну а темень - ни зги в полушаге:
Сквозь зловещий бескрайний лес
Мы на шаткой плелись колымаге.
Вдруг какой-то возник человек
Меж деревьев и, глянув недобро,
Лошадь нашу схватил под уздцы
И железо вонзил ей под ребра.
Тяжко рухнул упряжный конь,
Глухо в землю вдавились колеса,
Ветер в чаще завыл, и ночь
Отозвалась хриплоголосо.
Мы безропотны - ты и я, -
Мы не скажем против ни слова,
Да и глупо не видеть вокруг
Ничего, кроме умысла злого.
Видно, так ему повелел
Некто высший, неумолимый,
Чтобы весь остаток пути
Непременно пешком прошли мы.
ОСЛОЖНЕНИЕ
Меня нисколько не тревожит,
Что до сих пор не уничтожит
Никто такую вещь, как Зло:
Что бы с Добром произошло,
Не будь на свете Зла? - едва ли
Они бы просуществовали,
Не различаясь меж собой,
И потому из нас любой,
Мозгами пораскинув, видит,
Что любит он, что ненавидит.
Возлюбим ближних, как себя,
Возненавидим их, любя,
Как и себя, - вот мудрость пифий,
Сокрытая в дельфийском мифе,
Но в том и трудность вся, пойми! -
С тех пор как стали мы людьми,
С тех пор как плод запретный съеден,
Мозги - наш бог. Так чем же вреден
(Вы спросите) желудок нам?
Готов признаться, что я сам,
Желудок путая нередко
С мозгами, был осмеян едко
И поваром, и мясником,
И книгой с толстым корешком,
Но не за счет мозгов, бывало,
Сходил за интеллектуала.