ЗИМНИЙ РАЙ
Ольшаник превратился в зимний сад,
Где дерева на солнцепеке спят.
Сюда сбежались зайцы, будто зная,
Что не бывает места ближе к раю.
И впрямь юдоль земную снежный слой
Приподнял над застывшею землей -
Вверх на ступеньку к синей вышине
И прошлогодней красной бузине.
Возвысил зверя снег, чтобы теперь
Отведал редких яств голодный зверь.
Верхушки яблонь заячий резец
Обвел подобьем годовых колец.
А птицам среди райской красоты
И вовсе не до брачной суеты.
Они спокойно изучают почки,
Гадая, где цветы, а где листочки.
Но в два часа померкнет рай земной.
Настолько мимолетна жизнь зимой,
Что и не знаешь, стоит ли она
Того, чтоб пробуждаться ото сна.
С НОЧЬЮ Я ЗНАКОМ
Да, с ночью я воистину знаком.
Я под дождем из города ушел,
Оставив позади последний дом.
Навстречу мне в потемках сторож брел.
Чтоб ничего не объяснять ему,
Я взгляд нарочно в сторону отвел.
Внезапно, сам не знаю почему,
Мне показалось, будто мне кричат
Из города. Я вслушался во тьму.
Но нет, никто не звал меня назад.
Зато вверху расплывчатым пятном
Небесный засветился циферблат -
Ни зол, ни добр в мерцании своем.
Да, с ночью я воистину знаком.
ЗАПАДНАЯ РЕКА
"Фред, где тут север?"
"Там, любовь моя!
Река течет на запад".
"Назовем
Ее за это Западной рекою.
(Она так и зовется до сих пор.)
Но почему она течет на запад?
Ведь здесь текут все реки на восток,
Там океан! Наверное, у нашей
Такой уж нрав - идти наперекор.
А впрочем, мы и сами, Фред, такие...
Такие, ну..."
"Упрямые?"
"Пожалуй.
Теперь же нас, упрямых, станет трое,
Как будто с нею мы одна семья.
Когда-нибудь мы здесь построим мост,
Который будет реку обнимать
Своей рукой, как ты меня ночами...
Гляди, она махнула нам волной,
Чтобы сказать, что слышит нас".
"Да нет,
В том месте просто пенится бурун.
(Когда речная темная вода
Доходит до большого валуна,
То начинает пениться бурун;
Он кружится на месте, будто в воду
Упали выдранные птичьи перья;
Потом уносит темная струя
Их белый крап, чтобы вокруг ольхи
Затопленной обвить пуховым шарфом.)
Бурун же там, наверное, с тех пор,
Как с неба потекли на землю реки,
Так что, увы, волною нам не машут".
"Нет, машут. Не тебе, так, значит, мне,
И взмах, наверняка, был добрым знаком".
"Что ж, если ты сумела превратить
Окрестность эту в царство амазонок,
Чьи земли недоступны для мужчин,
Тогда считай, что и меня здесь нет.
Река твоя! Мне нечего сказать".
"Нет, говори! Ты что-то ведь придумал..."
"Мне в голову пришло, что человек
Произошел от пенистой волны,
Восставшей против общего потока,
Потом уж только от мохнатых предков.
Отсюда и упрямство человека,
Отсюда человеческая тяга
Извечная - к истоку всех начал.
Порою говорят, что бытие
Похоже на беспечный хоровод.
А бытие, как это ни прискорбно,
Уходит прочь безудержным потоком
И изливается в пустую бездну.
Сейчас оно течет в речной струе,
Иль в небесах, иль между нас, и этим
Нас разлучает в жуткую минуту.
Над нами, между нами или в нас...
Все преходяще: время, жизнь, любовь.
Материи и той не устоять
Перед всеобщим этим низверженьем
В смертельное зияние. Однако
В самом потоке есть противоток,
Возвратное движение к истоку.
Вот где сокрыта тайна наших тайн.
В потоке неизменно есть избыток,
Благодаря которому теченье
Как бы восходит над самим собой.
Уходит век - приходит век иной,
Заходит солнце - плещут родники
И снова посылают солнце в небо.
В любом потоке есть противоток,
Струящийся наперекор теченью,
И это дань истоку своему.
Вот от чего мы все произошли.
Вот - наша суть".