56
57
58
59
60
194
[56]
За Волгою просторы те же,
И та же мреющая даль,
Но Майя призрачней и реже
Соткала пеструю вуаль.
В блистающем полдневном мраке.
Чем больше протекает дней,
Тем путеводные маяки
Мерцают ближе и острей.
195
[57]
В ярком мрении насмешливом дневном
Забелелося какое-то пятно.
Притворяется березовым бревном,
А поближе глянешь, — вовсе не бревно.
Это пред тобою человек стоит,
Все на месте в нем, и грудь, и голова,
Плечи, руки, ноги, даже говорит
Самые простые, общие слова.
Ничего необычайного в нем нет.
Ни одной в лице пугающей черты,
И одет он так же, как и ты одет,
Папиросу курит так же, как и ты.
Человека по всему признаешь в нем,
Распилить его, казалось бы, грешно.
Почему ж он притворяется бревном?
Потому, что в самом деле он — бревно.
Ах, бывает очень трудно различить,
Человек ли это или просто так,
Но приходится порой с такими жить,
И, поймите, это вовсе не пустяк.
196
Если солнца в небе нет,
Солнце сердцем заменю.
Сердце ясный даст ответ
Пеплу, дыму и огню.
Сникнет пепел, сникнет дым,
Догорит, виясь, огонь.
Легким облачком ночным
Прилетит небесный конь.
Вот он, дивный, предо мной.
Сердце-солнце, разгорись!
Улетим мы в край иной,
В пламенеющую высь.
197
[58]
Пренебрегая дольным миром,
Нарушишь ты святой закон.
Дыши заоблачным эфиром,
Но не отвергни сон времен.
Но тщетно дух твой ограничен
И погружен в земную тьму.
Ты явно от Творца отличен.
Но тайно равен ты Ему.
Томленьем роковым встревожен
И взвеян веяньем земным.
Смотри, как ты во всем ничтожен, —
Но разве хочешь быть иным?
То в буйной радости, то в горе,
То наслаждаясь, то скорбя,
Ты должен в непосильном споре
Найти и сохранить себя.
Возникшего как бы впервые
Из ясных недр Всебытия,
Где почивала в дни былые
Жизнь позабытая твоя.
Найдя, утратить Дульцинею, —
Такой твой горестный удел,
Но там, соединившись с Нею,
Ты станешь радостен и цел.
Благословляющие руки,
Подъяв таинственный Грааль,
Все победят земные муки,
Всю расточат твою печаль.
198
[59]
Как сковать мне эту волю,
Заклинательницу бурь,
Чтоб вернуть родному полю
Безмятежную лазурь,
Запретить шальному ветру
Все крушить и все ломать,
Безутешную Деметру
Лаской дочери обнять?
Гордой воле все уступит,
Даже мрак Летийских волн.
У Харона воля купит
В путь обратный черный челн.
Что ж мы, люди? Произвола
Одолеть мы не могли.
Каждый платит два обола,
А и даром бы свезли.
Вот воскрес четверодневен,
Но кого с собой привел?
Ах, в ладью я двух царевен
За один бы взял обол!
199
Гусли-самогуды,
Скатерть-самобранка,
Где вы, кудеса?
Нам одни причуды,
Нам одна изнанка.
Ось без колеса.
Дьявол круги чертит,
Дьявол ручку вертит,
И скрипит шарманка.
Тяжело дыша,
Черту на потеху,
Детям злым для смеху.
Пляшет обезьянка,
Бедная душа.
Как мы, люди, жалки!
Все для нас приманки.
Вечно чересчур,
И смеется свалке
Ведьма-самозванка,
Дьявол-самодур.
Ах, назло заботам
Дивным самолетом
Уносись, беглянка,
В светлые края.
Видишь, — багряница!
Ты теперь царица,
А не обезьянка.
Бедная моя.
Все преграды пали.
Твой удел разгадан,
Даже на земле.
Светел храм печали,
Вьется синий ладан.
Сладостный во мгле.
200
Изволением вечного Бога
Рождены и Земля и Любовь.
Изволением вечного Бога
На земле проливается кровь,
Преломляется чистое тело.
Проливается чистая кровь.
Беспредельная Благость хотела,
Чтобы так погибала Любовь.
Для надмирного замысла надо,
Чтоб обильно струилася кровь.
Чтоб земное пылание ада
Беспощадно сжигало Любовь,
Чтоб она, безнадежно сгорая,
Утопая в невинной крови,
Приготовила радости рая
Для того, кто не знает любви,
Для того, кто растопчет ребенка.
Чтобы высосать сладкую кровь,
И, смеясь заразительно-звонко,
Навсегда похоронит Любовь,
И построит, мечты успокоя,
На земле, где впиталася кровь,
Новый мир без царя и героя,
Без тебя, роковая Любовь!
201
В жутких санках мы укатим
Из темницы бытия.
Горькой смертью мы заплатим
За свободу, милая моя.
Ты спокойна, ты свободна,
Я пока еще живу
Жизнью тусклой и холодной.
Безобразным бредом наяву.
Я приют последний строю,
Сожигаю старый хлам.
Час придет, — ночной порою
Смертный хлеб разделим пополам.
202
[60]
вернуться
вернуться
вернуться
вернуться
вернуться