А ночью я натёр лоб политурой и потом думал: «Как хорошо любить богиню, когда сам бог». Так и уснул.
А разбудил меня папа и, довольно строго, спросил кто у меня был вчера. Я, говорю, были приятели.
– Приятели? – сказал папа.
Я говорю были Введенский, Липавский и Калашников.
А папа спросил, не были-ли кто ни будь, так сказать, из дам. Я говорю, что сразу этого не могу вспомнить. Но папа что-то сделал (только я не скажу что) и я вспомнил и говорю ему: «Да, папочка, были такие-то и такие-то мои знакомые дамы и мне их нужно было видеть по делу Госиздата, Дома печати и Федерации Писателей». Но это не помогло.
Дело в том, видите-ли, что Вы решили, буд-то я вроде как-бы, извините, Яша Друскин, а я, на самом деле, это самое, значительно реже.
Ну вот и вышло, что папа раньше меня прочел и показал Лидии Алексеевне (это такая у нас живет).
А я и не знаю, что там такое написано.
– Нет, – говорит папа, – изволь, иди следом за мной и изволь все объясни.
Я надел туфли и пошел.
Прихожу, вижу. Боже ты мой! С одной стороны и приятно видеть, а с другой стороны стоят тут рядом папа и Лидия Алексеевна.
– Я, – говорит Лидия Алексеевна, – сюда больше ходить не могу, а то и про меня еще чего ни будь напишут.
И папа раскричался тоже.
– Это, кричит, – не общественная!
Ну что тут скажешь! Я стою себе и думаю: «Любит ведь, явно любит, коли до этого дошло! Ведь вон, думаю, каким хитрым манером призналась! Но которая? Вот вопрос. Ах, если-бы это была она! т. е. Тамара!»
Только это я так подумал, вдруг звонок, приходит почтальон и приносит мне три заказных письма. И выходит, что все три зараз любят. А что мне до других, когда я Вас, именно Вас, дорогая Тамара Александровна люблю.
Как увидал Вас, пять лет тому назад в Союзе Поэтов, так с тех пор и люблю.
Сильно сломило это мою натуру. Хожу как дурак. Апетита лишился. А съем что через силу, так сразу отрыжка кислая. И сна лишился. Как только спать, так левую ноздрю закладывает, прямо не продохнешь!
Но любовь, можно сказать, священный пламень, все прошибет!
Пять лет любовался Вами. Как Вы прекрасны! Тамара Александровна, если б Вы только знали!
Милая, дорогая Тамара Александровна! Зачем Шурка мой друг! Какая насмешка судьбы! Ведь, не знай я Шуру, я бы и Вас не знал!
Нет!..
Или вернее да! Да, только Вы, Тамара Александровна, способны сделать меня счастливым. Вы пишите мне: «…Я не Ваш вкус». Ах! Слова бессильны, а звуки не изобразимы! Тамарочка, радуга моя!
Твой Даня.
5 декабря 1930 года
Т. А. Липавской*
<Детское Село>. 17 июля 1931 г.
Матушка моя, дорогая Тамара Александровна, не люблю писать зря, когда нечего. Ничего ровно не изменилось с тех пор, как Вы уехали. Так же все Валентина Ефимовна ходит к Тамаре Григорьевне, Тамара Григорьевна к Валентине Ефимовне, Александра Григорьевна к Леониду Савельевичу, а Леонид Савельевич к Александру Ивановичу. Абсолютно также ничего не могу сказать и о себе. Немного загорел, немного пополнел, немного похорошел, но даже и с этим не все согласны.
Вот разве опишу Вам казус, случившийся с Леонидом Савельевичем. Зашел раз Леонид Савельевич ко мне и не застал меня дома. Он спросил сначала меня, а потом назвал свою фамилию, почему-то Савельев. А мне потом передают, что приходила ко мне какая-то барышня по имени Севилья. Я лишь с трудом догадался, кто был на самом деле. Да, а на днях еще такой казус вышел. Пошли мы с Леонидом Савельевичем в цирк. Приходим перед началом и, представьте себе, нет ни одного билета. Я и говорю: пойдемте, Леонид Савельевич, на фуфу. Мы и пошли. А у входа меня задержали и не пускают, а он, смотрю, свободно вперед прошел. Я обозлился и говорю: вон тот человек тоже без билета. Почему вы его пускаете? А они мне говорят: это Ванька-встанька, он у нас у ковра служит. Совсем, знаете, захирел Леонид Савельевич и на Госиздат рукой машет, хочет в парикмахеры поступить. Александр Иванович купил себе брюки, уверяет, что оксфорт. Широки они, действительно, страшно, шире оксфорта, но зато коротки очень, видать, где носки кончаются. Александр Иванович не унывает, говорит: поношу – разносятся. Валентина Ефимовна переехала на другую квартиру. Должно быть, и оттуда ее турнут в скором времени. Тамара Григорьевна и Александра Григорьевна нахально сидят в Вашей комнате; советую обратить внимание. Синайские, между прочим, мерзавцы.