Будем расценивать беззастенчивый карий взгляд именно так. Паясо, кстати, и переодеваться не понадобилось. Только скинуть футболку и парик — шорты по колено оказались плавательными. Все продумал заранее — не то что я! Но пляж к плаванью не располагал… Не в плане воды, а в плане сохранности ценностей, и парень согласился с моим решением купаться по очереди. И я была несказанно этому рада. Устраивать совместные заплывы не входило в мои планы. По-хорошему, следовало опустить на глаза очки и притвориться незнакомыми людьми. Играть роль его великовозрастной подруги я не собиралась. Я уже сыграла ее для собственного сына.
По дороге к знаменитым утесам Мохер мы завернули к Однодюймовому пляжу… Возможно, русские переводчики и подобрали данному месту иное название, но для меня он останется Инч-бич, как и все другие английские названия, без перевода. Такое название пляж получил из-за низкого уровня воды у самого берега. Впрочем, Атлантика не прогревается даже на один дюйм, и поэтому сын решил взять меня на слабо.
— Мам, ты потом будешь жалеть! — тащил он упирающуюся меня к воде. — Такой шанс даётся раз в жизни. Когда ты еще сюда приедешь? Может, никогда.
На нас были ветровки, надувавшиеся, как паруса. Мой купальник лежал в чемодане, а чемодан в припаркованной рядом машине — после Голуэя, Миша собирался отвезти меня в Дублин и посадить на самолёт. Дубак! Волосы рвет ветром. А он купаться…
— Мама, ну мы же русские!
Какого черта?! Я в проруби никогда не купалась. Только валялась в снегу после обжигающей джакузи! Но Миша вытащил мой купальник и подтолкнул к туалету-раздевалке, из которого я вышла с голыми ногами, покрытыми гусиной кожей, закутав голую грудь в ветровку. У кромки воды одежду пришлось прижать камнем — иначе куртку точно бы унесло ветром. Скрутив волосы узлом на затылке, я, стиснув зубы, чтобы те не клацали, вошла вслед за сыном в воду. Да, когда ему очень хотелось плавать, он и голым, даже в двенадцать лет, лез в Финский залив, а сейчас черные семейники его уж точно не смущали, ну никак. Конечно, ведь рядом с ним была такая женщина… Которая выскочила из воды, как только замочила грудь.
— Я хочу с тобой селфи…
Миша с прежним упорством тянул меня в воду, но я хватала его ледяные мокрые пальцы и отталкивала от себя, грозясь выбить из рук несчастный айфон. Пока… Пока зрители, наблюдавшие за нашим купанием, не предложили нас сфотографировать. Пришлось прижаться к сыну и сделать вид, что я на него не злюсь. Наверное, я прижалась к нему даже слишком, потому что фотографировавшая нас девушка, заявила, что мы очень красивая пара.
В этот момент мои зубы перестали стучать, потому что я открыла рот и замерла.
— Лучше быть моей девушкой, чем папиной дочкой, верно? — хохотал сын, отсылая отцу фотографию.
Славиной дочкой меня в лицо никто не называл. Кроме него самого. И то сделано это было ради спасения его водительского удостоверения. Мне все еще было шестнадцать. Ну, может, с половиной. И у меня в союзниках была Алла, с которой мы, типа, продолжали ходить на парикмахерские курсы, но теперь уже по субботам. Алла действительно училась стричь, а я в это время ездила с дядей Славой за город погонять по безлюдным дорогам. И так километр за километром вернулась к тыканью в его адрес.
— Ты должен научить меня ездить на механике! — возмущалась я, легко освоив полуавтоматическую коробку передач. — Как я буду сдавать?!
По губам моего тайного инструктора по вождению скользнула уничижительная улыбка.
— Сначала просто научись водить, а права я тебе подарю на восемнадцатилетие.
— А что ты подаришь мне в этом году? — спросила я раньше, чем успела подумать, что это форменная наглость.
Я, возможно, и не покраснела бы так сильно, если бы дядя Слава, вальяжно откинувшись на подголовник, не спросил:
— А что бы ты хотела, чтобы я тебе подарил?
Я не нашлась что ответить ни через секунду, ни через, кажется, целую минуту. И не потому, что выбирала подарок, а потому что мне ничего не было нужно. У меня, кажется, было все: и новейший музыкальный центр, и плеер с компакт-дисками и… Да все было!
— Я подарю тебе платье, — произнес он медленно, не меняя позы. — Платье принцессы.
— Зачем? — искренне удивилась я будущему подарку.
Теперь дядя Слава подтянул себя в пассажирском кресле в нормальную позу.
— А чтобы ты наконец поняла, что ты женщина, — сказал он довольно резко. — И сняла эти дурацкие джинсы. И идиотские футболки. Ты бы с мамой хоть раз в магазин сходила. Она же у тебя нормально одевается. В кого ж ты такая?