Но спросить об этом оказалось некого. Никто не ждал ее за обеденным столом: и клавигеры, и члены стаи сгинули вместе со своим вожаком. Замок был пуст, если не считать слуг. Алексия обрушила на них всю мощь проснувшегося любопытства, но они, выполняя свои многочисленные обязанности, исчезали с выработанной трехмесячной практикой легкостью. Дворецкий замка Вулси, Румпет, с видом оскорбленного достоинства отказался отвечать на ее вопросы. Даже Флут утверждал, что весь день провел в библиотеке и потому ничего не подслушал.
— Ну право же, Флут, вы просто обязаны знать, что случилось. Я убеждена в этом. Вам всегда известно, что происходит.
Флут удостоил хозяйку таким взглядом, что она почувствовала себя девочкой лет примерно семи. Повышенный от дворецкого до личного секретаря, Флут тем не менее так и не утратил присущей всем дворецким ауры суровости. Он вручил Алексии ее кожаный портфель и сказал:
— Я просмотрел все документы с воскресного заседания.
— И каково же ваше мнение?
До Алексии Флут служил ее отцу и, несмотря на довольно-таки скандальную репутацию Алессандро Таработти (а может, как раз благодаря ей), много чего знал. Алексия обнаружила, что, выполняя обязанности маджаха, все сильнее и сильнее полагается на его мнение хотя бы для того, чтобы утвердиться в своем собственном.
Флут немного подумал.
— Меня беспокоит пункт об изменении меры пресечения для ученых, мадам. Подозреваю, слишком рано выпускать их под залог.
— Гм, и я тоже так считаю. Я выступлю против этого конкретного пункта. Спасибо, Флут.
Пожилой секретарь повернулся, намереваясь уйти.
— Да, Флут, и еще.
Он с безропотным видом принял прежнее положение.
— Произошло нечто существенное, расстроившее моего мужа. Похоже, по возвращении мне придется произвести в библиотеке кое-какие изыскания. Будет лучше, если вы освободите для меня вечер.
— Очень хорошо, мадам, — с легким поклоном сказал Флут и выскользнул, чтобы приказать подать ей карету.
Алексия закончила трапезу, взяла свой портфель, самый новый парасоль, надела длинное шерстяное пальто и неторопливо двинулась к парадному входу…
…Где обнаружилось, куда именно пропали все обитатели замка — они собрались на ухоженной лужайке перед домом, за которой начинался вымощенный булыжниками двор, умудрившись при этом приумножить свое число, нарядиться в подобие военной формы и по причинам, известным лишь скудным умишкам этих оборотней, заняться установкой значительного количества больших брезентовых палаток. Для этого в ход пошли самораскладывающиеся паровые шесты казенного образца. Эти недавние изобретения кипятили в больших медных котлах, как металлические макароны-переростки. Вначале каждый колышек был размером с подзорную трубу, но потом под воздействием температуры вдруг становился гораздо длиннее, издав громкий хлопок. По заведенным в войсках порядкам в этом участвовало куда больше солдат, чем требовалось; они стояли вокруг и глазели, как кипят шесты, разражаясь радостными воплями всякий раз, когда один из них неожиданно раскладывался. Потом шест при помощи кожаных прихваток уносили к палатке.
Леди Маккон вышла из себя:
— Да что вы тут такое делаете?
Никто не взглянул на нее, и вообще ее присутствие осталось незамеченным.
Алексия запрокинула голову и закричала:
— Танстелл!
Легкие леди Маккон, конечно, не обладали теми же возможностями, что аналогичные органы ее корпулентного супруга, однако в широком диапазоне женственности она всегда располагалась на противоположном краю от дамочек — хрупких цветочков. Предки отца Алексии некогда завоевали империю, и когда леди Маккон призвала клавигера, все вокруг осознали, как это произошло.
Танстелл тут же подскочил к ней — приятный внешне, хоть и неуклюжий рыжеволосый парень с неизменной улыбочкой и теми беспечными манерами, которые большинство людей находило очаровательными, а все остальные на дух не выносили.
— Танстелл, — проговорила Алексия, как ей казалось, спокойно и рассудительно, — что делают все эти палатки у меня на газоне?
Танстелл, камердинер лорда Маккона и глава клавигеров, огляделся по сторонам со свойственной ему жизнерадостной миной, которая словно говорила, что он не замечает ничего дурного и очень рад оказаться в большой компании. Танстелл всегда оставался веселым. Это было главным недостатком его характера. Он также был одним из тех немногих обитателей замка Вулси, кто с полнейшей безмятежностью выслушивал гневные тирады лорда или леди Маккон. Не исключено, что он просто совершенно не замечал, когда они злятся.
— Он вас не предупредил? — Веснушчатая физиономия клавигера покраснела — парень недавно помогал ставить одну из палаток и изрядно напрягся.
— Нет, он совершенно определенно этого не сделал. — Алексия постукивала по крыльцу серебряным наконечником своего парасоля.
Танстелл просиял.
— Просто, миледи, вернулась вся остальная стая, — и он, театрально растопырив пальцы, раскинул руки, указывая на раскинувшийся посреди лужайки брезентовый хаос.
Танстелл до некоторой степени всегда оставался актером, поэтому все делал театрально.
— Танстелл, — медленно и внятно, будто обращаясь к несмышленому малышу, произнесла Алексия, — из этого следует, что у моего мужа очень-очень большая стая. Но во всей Англии не найдется альфы, который мог бы похвастаться таким количеством голов у себя в подчинении.
— Да наши вояки всего лишь привели с собой однополчан, — объяснил Танстелл с заговорщическим видом, как будто они с Алексией вместе участвовали в какой-то восхитительной забаве.
— Мне казалось, что, возвращаясь домой, члены стаи обычно расстаются с однополчанами. Поэтому никто, как правило, не обнаруживает спросонок у себя на газоне палаточный лагерь.
— Ну стая Вулси всегда немного отличалась от остальных. Она самая большая в Англии, только мы посылаем на военную службу лишь часть оборотней, и потому колдстримские гвардейцы[1] после возвращения домой проводят у нас по нескольку недель. Чтобы крепить солидарность, — и Танстелл сделал еще один экспансивный жест, замахав в воздухе красивыми белыми руками и с энтузиазмом кивая.
— И эту солидарность надо крепить на газоне замка Вулси?
Тук-тук-тук, продолжал стучать зонтик Алексии. Бюро регистрации противоестественного (БРП) в последнее время экспериментировало с новым оружием. Несколько месяцев назад во время ликвидации клуба «Гипокрас» обнаружили небольшой агрегат со сжатым паром — лорд Маккон показывал этот агрегат жене. Похоже, тот был неисправен, постоянно нагревался и взорвался в конце концов. А перед взрывом он постукивал так же ритмично, как сейчас парасоль Алексии. Танстелл не знал об этом сходстве, иначе, возможно, вел бы себя с большей осторожностью. Хотя, вероятно, и нет, будучи Танстеллом-то.
— Да, здорово, правда? — радостно воскликнул он.
— Но почему? — Тук-тук-тук.
— Мы всегда встаем лагерем именно здесь, — сообщил чей-то незнакомый Алексии голос.
По всей видимости, он тоже принадлежал кому-то не знавшему о постукивающем и взрывающемся паровом устройстве.
Леди Маккон стремительно обернулась, чтобы испепелить взглядом того, кто посмел прервать ее на полуслове. Оказалось, это некий джентльмен, высокий и массивный, хотя и уступающий своими габаритами ее мужу. Лорд Маккон был крупным по-шотландски, а этот господин — всего лишь по-английски; разница, конечно, существенная. А еще в отличие от графа, который периодически налетал на разные предметы, словно его форма была крупнее содержания, этот человек определенно прекрасно ладил со своим крупным телом. Одетый в офицерскую форму, он явно знал, что она ему к лицу. Его сапоги сияли, белокурые волосы были зачесаны назад, а сам он бравировал абсолютно правильным произношением без намека на какой-то акцент. Алексии был знаком этот типаж: образование, деньги и голубая кровь.