Анжелика сделала книксен и поспешно вышла.
Леди Маккон прямиком направилась к окну и, встав на цыпочки, принялась шарить снаружи в поисках принадлежавшего Коналлу драгоценного промасленного свертка. Тот обнаружился вне зоны ее досягаемости, припрятанный за выступающим кирпичом. Она нетерпеливо ступила на карниз, балансируя на краю, сетуя на слишком открытое платье и плотно прижимаясь турнюром к стеклу. Несмотря на такую опасную позицию, ей все же удалось дотянуться до свертка и схватить его, не вывалившись из окна.
Развернув револьверчик, Алексия припрятала его под дурацким кружевным чепчиком среди густых черных кудрей и отправилась к Айви за своим портфелем.
Айви лежала в постели, пребывая в полубессознательном, крайне заполошном состоянии.
— Ах, Алексия, хвала небесам… Что же мне теперь делать? Такая ужасная катастрофа эпических масштабов! У меня сейчас выпрыгнет сердце. Ты же видела? Конечно, видела. Он поцеловал меня при всем честном народе. Я уничтожена! — Она села на кровати. — И все же я люблю его. — Тут она опять шлепнулась плашмя. — И все же я уничтожена. О горе мне!
— Ты действительно только что употребила фразу «О горе мне»? Я просто зашла проверить, как тут… гм… те носки.
Но мисс Хисселпенни было не отвлечь от ее грандиозных проблем. Она не заметила ни извлечения портфеля, ни уж тем более воинственного выражения лица подруги.
— Он сказал, что будет любить меня вечно.
Леди Маккон перебирала лежащие в портфеле стопки бумаг и свитки пергамента, ища свой маджахский патент. Куда же запропастился этот треклятый документ?
— Он сказал, что я — его настоящая, единственная и неповторимая любовь.
Леди Маккон пробормотала в ответ нечто ни к чему не обязывающее. А что еще можно сказать на такую ахинею?
Мисс Хисселпенни, не смущаясь отсутствием реакции, продолжила оплакивать свою злосчастную судьбу:
— И я люблю его. Я поистине люблю его. Ты никогда не сможешь понять такой любви, Алексия. Такой истиной любви, как наша. Брак по расчету, конечно, хорошее и правильное дело, но это… Это настоящее.
Леди Маккон, изображая изумление, опустила голову.
— По-твоему, я вышла замуж по расчету?
Никак не отреагировав на ее слова, Айви продолжила:
— Но мы не можем пожениться.
Алексия, не прекращая поисков, пробормотала:
— Гм, не можете, понимаю.
Услышав такое, мисс Хисселпенни снова села и пронзила подругу сердитым взглядом:
— Ну в самом деле, Алексия, от тебя совсем никакого толка.
Тут леди Маккон вспомнила, что перепрятала в парасоль самые важные документы сразу после того, как ее вещи перерыли в первый раз, со щелчком закрыла портфель, заперла его на ключ и сунула обратно в стопку шляпных коробок мисс Хисселпенни.
— Айви, сердечко мое, я страшно сочувствую твоему положению. Честное слово, искренне и от души. Но ты должна меня извинить. Обстоятельства требуют, чтобы я как можно скорее разобралась с тем, что происходит внизу.
Мисс Хисселпенни плюхнулась обратно на постель и схватились за голову.
— И что за подруга ты после этого, Алексия Маккон? Я лежу тут, несчастная, преисполненная страданий, сегодня худший вечер за всю мою жизнь, ты понимаешь это? Но тебя заботят исключительно счастливые мужнины носки! — Тут она перевернулась на живот и зарылась головой в подушку.
Алексия вышла из комнаты прежде, чем Айви продолжила разыгрывать свой спектакль.
Почти все представители здешней стаи так и толпились перед дверью в главную гостиную, и вид у них был совершенно обескураженный. Алексия сердито зыркнула на них в лучших традициях леди Маккон, распахнула дверь, а потом снова захлопнула ее прямо перед носом собравшихся.
Она протянула револьвер Танстеллу. Тот взял его, однако нервно сглотнул.
— Знаешь, что это такое?
Клавигер кивнул.
— «Те-Те Сандаунер». Только зачем он мне? Здесь нет вампиров и, если уж на то пошло, оборотней тоже нет. И взяться при таком положении вещей им просто неоткуда.
— Если я хоть что-то понимаю, такое положение вещей долго не продержится. На оборотней яды не действуют, и я намерена увидеть, как мой муж полностью очнется прежде, чем эта отрава, чем бы она ни была, пройдет весь путь через его человеческий организм. Кроме того, пули этого смертоносного револьверчика отлично продырявят и представителей дневного народа. У тебя есть разрешение на его использование?
Танстелл медленно покачал головой. Веснушки еще сильнее выделялись на его побледневшем лице.
— Ладно, теперь есть.
Казалось, Танстелл хочет с этим поспорить. Сандаунер — это должность в БРП, и юридически маджах не имеет права давать подобное разрешение. Однако леди Маккон выглядела ужасно задиристо, и у парня не было желания испытывать терпение своей госпожи. Она властно направила на клавигера указующий перст:
— Никто не должен ни входить в эту комнату, ни выходить из нее. Никто значит никто, Танстелл. Ни прислуга, ни здешняя стая, ни клавигеры, ни даже мисс Хисселпенни. Кстати, о ней: я вынуждена категорически настаивать, чтобы вы впредь воздержались от объятий на публике. Смотреть на это в высшей степени неловко, — и она слегка наморщила нос.
Танстелл вспыхнул так, что румянец поглотил веснушки, но от главной темы не отступил:
— А что вы намерены делать, миледи?
Леди Маккон бросила взгляд на напольные часы, которые звучно тикали в углу.
— Пошлю эфирограмму — и в самое ближайшее время. А то все тут совершенно вышло из-под контроля.
— Эфирограмму… кому?
Алексия мотнула головой. Теперь, когда на ней не было чепчика, ее волосы свободно рассыпались и вились вдоль лица.
— Просто делай свое дело, Танстелл, и позволь мне делать мое. Если кто-нибудь тут очнется или, наоборот, чье-либо состояние ухудшится, я хочу немедленно об этом узнать. Ты понял?
Рыжеволосый кивнул.
Алексия сгребла всю кучу извлеченных из одежды мадам Лефу устройств в свой чепец, будто в сумку. Волосы ее упали на плечи, но иногда критические обстоятельства вынуждают человека идти на жертвы и пренебрегать внешним видом. Схватив в одну руку чепец с добычей, а в другую — верный парасоль, она покинула гостиную и крепко закрыла за собой дверь ногой.
— Боюсь, леди Кингэйр, я должна сообщить, что в обозримом будущем никто не должен входить в эту комнату или выходить из нее, включая также и вас. Я дала Танстеллу надежное оружие и строжайшие инструкции открывать огонь по каждому, кто попытается туда проникнуть. Вы ведь не захотите проверить, достаточно ли он мне послушен, правда же?
Леди Кингэйр была шокирована:
— Чьей властью вы это делаете, и кто отдал подобные распоряжения? Граф?
— Моему мужу, — Алексия помедлила, — в данный момент нездоровится. Так что — нет, БРП тут ни при чем. Я делаю все это под свою собственную ответственность. Довольно я терпела вашу нерешительность, уклончивость и таинственность. Я мирилась с обычаями вашей стаи и входила в ваше положение, но это уже переходит все границы. В мои намерения входит покончить с этой чумой очеловечивания — и немедленно. Я не допущу, чтобы тут и дальше стреляли, нападали, шпионили и рылись в чьих-то вещах. Ваши местные безобразия зашли слишком далеко, а я терпеть не могу безобразий и беспорядков.
— Манеры, леди Маккон, манеры! Держите себя в руках, — попыталась урезонить ее леди Кингэйр.
Алексия лишь прищурилась в ответ.
— Почему мы должны вам подчиняться? — агрессивно спросил Дув.
Алексия сунула ему под нос свой патент маджаха. Бета перестал ворчать, и на его широкой злой физиономии появилось престранное выражение.
Леди Кингэйр схватила документ и поднесла к ближайшей масляной лампе. Когда его залил равнодушный свет, она, удовлетворившись, передала патент Лахлану, который, казалось, был меньше всех удивлен прочитанным.
— Я так понимаю, вас не проинформировали о моей должности?
Шиаг посмотрела на нее тяжелым взглядом:
— Я так понимаю, вы вышли за лорда Маккона не то чтобы совсем уж по любви?