Кэролайн Бейкер,
неудивительно, что я так долго не мог тебя найти. Я не ожидал, что ты воспользуешься чем-то настолько знакомым. Чем-то, что ты использовала и раньше. И среди всех мест — Фриско? Ты рассчитывала, что это будет пощечиной? Если честно, не могу сказать. Я больше не умею тебя читать.
Я тебя больше не знаю.
Тебя не было пять лет. Не кажется ли тебе, что это слишком долго? Мне кажется, что это ещё дольше. Но, может быть, это потому, что я гнил в тюремной камере, пока ты продолжала жить своей жизнью. Может, ты больше не думаешь обо мне. Может быть, в свете своей новой жизни ты полностью забыла обо мне.
Хотел бы я забыть. Хотел бы я забыть, как ты смотрела на меня, как будто я был самой причиной твоего существования. Хотел бы я забыть, как вы улыбаешься той тайной улыбкой, скрывая тысячу мыслей, запертых в твоём блестящем уме, о которых остальным из нас оставалось только догадываться. Хотел бы я забыть, как ты разговаривала сама с собой, кусала губу или смеялась над всем, что говорит Гас.
Хотел бы я забыть Мандарина, Толстого Джека, склад, когда мы были детьми, и каждый раз, когда я касался тебя, хотел прикоснуться к тебе, или думал о том, как к тебе прикасаюсь. Как ты ощущаешься. Твой запах. Твой вкус. То, с каким умением ты лжешь, что даже я тебе поверил. Даже я думал, что ты говоришь правду. Хотел бы я забыть тебя, Шестёрка. Больше, чем я хочу сделать свой следующий вздох, я хочу забыть тебя.
Было бы намного проще. Я бы мог продолжить свою жизнь. Я мог бы спасти синдикат и приказать ФБР отвалить.
И если я не могу забыть тебя, я бы хотел просто ненавидеть тебя. Все было бы намного проще, если бы я мог тебя ненавидеть.
Но и этого я не могу сделать. Так что я буду продолжать делать то, что могу. Чтобы дать тебе жизнь, которую ты желаешь. Я позабочусь о том, чтобы синдикат больше никогда тебя не беспокоил. Я собираюсь дать грёбаным ФБР то, что они хотят, чтобы они оставили тебя в покое навсегда. И я собираюсь бросить эту одержимость тобой. Я закончил, Кэролайн. Я отпускаю тебя. Если ты смогла забыть меня и жить своей жизнью, я тоже смогу.
Считай это моим уходом из твоей жизни навсегда. Удачи тебе, Шестёрка.
Теперь ты действительно свободна. Как ты всегда и хотела.
Сойер.
Я икнула, всхлипнула и впервые поняла, что плачу. Его слова были ножами в моей груди, внезапно пронзив пустые места, где раньше было моё сердце. Я не ожидала ничего подобного. В лучшем случае, я рассчитывала, что мы просто больше никогда не встретимся. Мне не было необходимости слышать эти слова. Мне не приходилось смотреть правде в глаза. Я просто хотела неоднозначный финал нашей трагической любовной истории, чтобы я могла сама заполнить пробелы.
Я наклонилась и сжала письмо обеими руками. Почему было так больно? Каким образом, после сколького времени, он всё ещё имел власть надо мной? Почему чувства не потускнели? Почему я не двинулась дальше?
И что действительно отстойно, я имею в виду, что больше всего ранило меня, так это то, что я все это время лгала сама себе. Я была пешкой в своей собственной глупой игре. Я была единственной кого одурачили. Обманули. Сделали так, чтобы я выглядела полной идиоткой.
— Переверни его.
Я подпрыгнула от звука голоса Сойера, раздавшегося позади меня. По привычке я посмотрела на сумочку и на «Лейтона», висящего у двери.
Ладно, может, это было больше, чем привычка. Я не хотела встречаться с ним лицом к лицу после того, как прочитала о его настоящих мыслях, и уж тем более после того, как увидела их во всех жестоких, душераздирающих красках.
— Переверни, Кэролайн.
Наконец я посмотрела на него, сначала на его обувь, постепенно поднимаясь вверх, на джинсы с низкой посадкой и темно-синий кардиган поверх серой футболки с V-образным вырезом. В конце концов, я прошлась взглядом по его плечам. Его длинной мощной шее, квадратной челюсти, его полным, но мужественным губам, голубым преголубым глазам и этим его темным волосам. Почему он должен был выглядеть именно так? Почему все бывшие парни не могли просто превратиться в жаб, после окончания отношений? В мире можно было бы избежать стольких плохих решений, если бы женщинам приходилось сталкиваться только с жабами, в которых они были влюблены, а не с реальными мужчинами, которые олицетворяли их горе, потерянные надежды, мечты и растраченные оргазмы.