Что ж… может быть, об оргазмах мы не жалели.
— Что ты здесь делаешь? — спросила я хриплым, от ведра пролитых слез, голосом.
Он бросил пристальный взгляд на скомканное письмо в моих руках.
— Черт возьми, женщина, переверни письмо.
Что-то в его тоне убедило меня сделать это. Он звучал почти… игриво. И ему настолько удалось возбудить мое любопытство, что я сделала то, что он сказал.
Письмо было в испорчено: скомканным и влажным из-за моих слез. И все же это было его письмо. Он продолжил свои мысли.
— О, хорошо, — прошептала я. — Больше отрицания.
— Просто прочти.
Это была ложь. Не все, но в большинстве, черт возьми. Начиная с «этой навязчивой идеи». Это не навязчивая идея, Шестёрка, это любовь. И она глубокая, дикая и вечная. Я не могу остановиться. И я не могу бросить тебя.
Так что да, я дам тебе все остальное дерьмо, которое ты хочешь. Но я не собираюсь отступать. Я не собираюсь прекращать пытаться. Я не позволю тебе уйти.
Я иду за тобой, Каро. И когда я доберусь до тебя, я не отпущу.
Никогда больше.
Ты моя. А я твой. Давай бросим эту игру и перестанем лгать себе. Мое сердце принадлежит тебе, Кэролайн. Оно твоё. Приди и возьми его.
Я дошла до конца и тотчас же перечитала. А потом ещё раз.
— Что это? — спросила я его скрипучим шепотом.
— Правда, — просто сказал он.
— Ты приехал сюда за мной?
Его рот приподнялся в этой полуулыбке.
— Разве это не очевидно?
— Ты уничтожил синдикат?
На этот раз он неуверенно пожал плечами.
— Пэйн хотел имена, места и адреса. Он хотел все, что я помнил. И он это получил. При условии, что мне не нужно было давать показания. — Он прошел дальше в свой кабинет, делая вид, что изучает что-то на столе Гаса, но я знала, что это было из-за того, что ему было неудобно. Ему нужно было отвлечь внимание. Этот разговор вызвал у него беспокойство. — На это ушло пять лет, но он смог привлечь к ответственности каждого.
— Ты оставался в тюрьме, чтобы работать с ним?
— Тайно, разумеется. Ты не встретишь моего имени ни в одном из их документов. Или в каком-то гребаном списке программы защиты свидетелей или базе данных ФБР. Это была сделка. Мейсон задавал свои вопросы, я давал ему ответы. Их уничтожали медленно, но навсегда. Пейн счастлив, и я наконец-то свободен.
Мой односложный вопрос обжег язык, как раскаленный уголь, который я отчаянно пыталась выплюнуть.
— Почему?
— Да ладно, Шестёрка, ты не глупая.
Нет, не глупая. Испуганная. Трусливая. Слабая.
— Д-для меня? — его глаза многозначительно потемнели. — Ты сделал все это для меня? Рисковал своей жизнью? Предал своих братьев? Бросил ради меня Вашингтон?
Его брови опустились.
— Это должен быть трудный выбор? Что касается тебя, Кэролайн, у меня есть только один выбор. Есть только ты.
— Сойер…
Он стоял там, засунув руки в карманы, и ждал, пока я приму его. Приму его окончательно. Но все было не так просто. Это было очень не просто.
— Ты говоришь правду? — мне пришлось спросить. Я должна была услышать это из его уст.
Интенсивность его ярко-голубых глаз усилились, приобретя оттенок, который не мог быть человеческим. Они были слишком красивыми. Слишком потусторонними. Больше, чем целая жизнь. Совсем как сам Сойер. И все то, что он сделал для меня.
— Никакой больше лжи, Каро. Для неё нет причин. Отныне только правда. Начнем с того, что я люблю тебя. И если ты никогда не скажешь мне, почему ты ушла, или почему ты сначала не поговорила со мной, или чем ты занималась последние пять лет, я всё равно буду любить тебя. Если ты расскажешь мне всё, и я возненавижу все твои ответы, и захочу изменить их все, я всё равно буду любить тебя. Если прямо сейчас ты выйдешь из этого здания, потому что не сможешь быть на моей стороне и захочешь чего-то другого, если ты уже вышла замуж, или что угодно, что нас разделит. Я всё ещё буду любить тебя. Я всегда буду любить тебя.
Я сорвалась со своего места и обернулась вокруг него быстрее, чем он смог моргнуть. Но он был готов меня поймать. Его руки обняли меня как раз в нужный момент. Наши губы столкнулись, целуясь с таким голодным отчаянием, которое заставляло меня хотеть большего, заставляло меня пристраститься только к одному его вкусу.