Не то, чтобы Оззи был предан ей в ответ. На самом деле, вероятно, именно его неверность на протяжении всей его жизни толкнула ее в объятия других мужчин. Но Оз был владельцем совместного предприятия с самым могущественным российским синдикатом в Вашингтоне. А она была просто пустышкой.
К тому же не молодеющей.
Лицо Аттикус разгладилось, превратив его в того холодного серийного убийцу-психопата, которого мы все любили и жаловали. А затем он обратил свой жестокий взгляд на Фрэнки.
— Не самая лучшая идея — упоминать мою мать.
Она даже не вздрогнула.
— Ну так скажи какую-нибудь гадость о моей матери. Ответь. Я бросаю тебе вызов.
Аттикус отвернулся, зная, что ни черта не может сказать Фрэнки. Не говоря уже о её покойной матери, любимой сестре наших боссов.
— Я до сих пор не понимаю, почему ты здесь, принцесса. Тебе не место среди нас.
— С «нами» — это с кем? — спросил Гас. — С рабочим классом?
Аттикус оттолкнулся от стены и пошел прочь. Бросив «Точно» через плечо.
— Что с ним сегодня не так? — спросила я без всякой, не ожидая ответа.
Ни Гас, ни Фрэнки не ответили. С ним всегда было что-то не так. Он вечно был чем-то недоволен. Или что-то в этом роде.
Однако недавно у меня появилась догадка из-за чего он был таким. Ему нравилась хорошенькая, неприкасаемая, злая на весь мир принцесса. А она только что оскорбила его мать.
Сойер пересек улицу и направился в нашу сторону. Его длинные ноги решительно и быстро преодолевали расстояние, так, что даже казалось будто остальной мир замедляется. Он держал руки в карманах, а на шее у него был повязан клетчатый шарф.
Я затаила дыхание, наблюдая, как он движется к нам. Я никогда не видела никого более захватывающего дух, чем Сойер. Он просто не мог быть человеком. Я отказывалась верить, что он был обычным смертным.
И за те пять лет, что я его знала, он только и делал, что доказывал мою правоту.
Падший ангел. Такова была моя нынешняя теория.
Он подошел прямо ко мне, встал между моих ног и потер руками мои предплечья. Я погрузилась в его тепло, нуждаясь в нем так сильно, насколько это вообще возможно.
— Где твое пальто? — спросил он гораздо более твердым, более собственническим тоном, чем Гас.
Когда он был так близко, пахнущий сигаретным дымом, мятой и этим новым мылом, которым он начал пользоваться, я теряла способность складывать связные предложения. Либо так, либо у меня было обморожение мозга.
— Счастливая ночная дама её отца сбежала с ним, — объяснил ему Гас.
Сойер нахмурился, его причудливо голубые глаза потемнели от беспокойства. Его руки скользнули вниз по моей шее и вверх, чтобы обхватить мое лицо. Мне нравилось, как его мозолистые пальцы царапали мой подбородок, и как их кончики исчезали в моих волосах.
— Ты собираешься купить новое?
— О… конечно. — Я облизнула пересохшие губы и пожалела, что у меня не хватило смелости сказать ему, чтобы он не останавливался. Несмотря на то, как сильно мне нравилось его внимание, я действительно замерла.
— Скажи ему правду, Каро, — потребовала Фрэнки.
Я подавила рычание, ненавидя то, как много я рассказала ей в метро.
— Мне нечего сказать, Фрэнки. Я всё улажу.
Фрэнки закатила на меня глаза.
— Её старик смылся с её сбережениями.
— Фрэнки!
Она взглянула на Сойера.
— Со всеми.
Я уронила лицо в замерзшие пальцы.
— На самом деле это не имеет значения. У нас сейчас есть работа, не так ли? Я могу подождать, пока нам не заплатят.
— Сколько он взял? — потребовал Сойер.
Я покачала головой. Я не собиралась говорить ему об этом. Сумма была отвратительной. Меня тошнило каждый раз, когда я думала об этом.
Сойер опустил голову и выдержал мой пристальный взгляд. Я так отчаянно хотела отвернуться. Очень сильно. Но я не могла. Он владел очень неприятной способностью меня гипнотизировать. И вытягивать из меня глупую правду.
Было бы легче солгать, если бы я могла смотреть куда-то в другое место. В любое другое.
Но у меня не было возможности.
И я не могла ему врать. Что меня серьезно сбивало с толку.
Фрэнки сказала, что это из-за того, что он всегда прикасался ко мне. Она утверждала, что гораздо труднее лгать, когда ты возбуждена.
Очевидно, она была идиоткой.