— Если ты думаешь, что это умно.
Когда он был на полпути к двери, мне пришлось вставить последнее слово. Злой, мстительный демон внутри меня заставил меня что-то сказать.
— Они уже должны знать, что ты забыл обо мне.
Он сделал паузу, опустил голову и посмотрел на меня краем глаза.
— Да, я забыл о тебе. Вот почему я продолжаю тебя целовать.
С этим он ушел, оставив меня на шатающихся ногах, пока я боролась за каждый вдох и пыталась не потерять сознание.
За Сойером кто-то охотился. Меня кто-то преследовал, чтобы добраться до Сойера. Мой мирный, маленький городок больше не был моим безопасным местом.
Мир, из которого я так упорно пыталась вырваться, затягивал меня обратно.
И не только меня, но и Джульетту тоже.
Зазвенела входная дверь. Я услышала, как хлопнули дверцы машины и «Субару» Гаса выехала со стоянки, но не смогла заставить себя выйти из офиса. Я не могла заставить себя пошевелиться.
Потому что в довершение всего, заслоняя опасность, разоблачение и риск, угрожающий жизни, в моей голове крутились последние слова Сойера, брошенные мне.
«Вот почему я продолжаю целовать тебя».
Пришло время уходить. Я должна была забрать Джульетту и Фрэнки и убраться отсюда к чертовой матери. Потому что даже если бы я выжила телом, моё сердце в этот раз рисковало разбиться навсегда.
Глава 18
Десять лет назад
— Будь осторожна вечером, — предупредила Фрэнки на другом конце провода. Её вздох был глубоким и полным эмоций. — Я должна была пойти с тобой.
— У тебя есть более важные дела сегодня. Я смогу о себе позаботиться. Тебе не нужно беспокоиться обо мне.
— Не называй то, что я должна сделать, важным. Это не так.
Но это было важно. Однако я не собиралась с ней спорить. Вместо этого я прикинулась дурочкой.
— Разве твои дяди не приглашали тебя сегодня на ужин?
— С кое с кем из политиков, — простонала она. — Они собираются нарядить меня, как куклу, и выставить на обозрение.
— И…
— И научить меня, как пить вино и о чем говорить за обедом, чтобы стать партнером. — Её голос понизился, приняв русский акцент её дяди. — Не все должно быть достигнуто путем угроз и запугивания, как ты знаешь. — Она издала ещё один разочарованный звук. — Ты была бы в шоке от этих людей, Каро. Ты не поверишь, как легко они отказываются от своей морали ради обещания чуть большей власти. Это отвратительно.
— Ну может тебе стоит упомянуть людей, с которыми твои дяди разделались на прошлой неделе.
— Клянусь, им было бы всё равно. Они притворяться глухими и слепыми.
— А мэр там будет? — спросила я.
— Да, очевидно, жизнь его собаки важнее, чем тридцать несовершеннолетних девочек.
Мой желудок сжался, угрожая опустошить себя от моего обеда.
— Они не могут делать это вечно.
— Они могут. И сделают.
Она была права. Пока Волковы прочно обосновались в этом городе, они будут управлять девушками и многим другим: наркотиками, оружием, всем, что продается на черном рынке. И если бы что-то случилось с русскими, десять других криминальных семей были бы там, чтобы заполнить образовавшуюся нишу, втянув в это политиков, лоббистов, полицейских и всех предположительно порядочных граждан вместе с ними.
Может быть, люди, которые находятся по правую сторону закона, не знали о степени разврата, но только потому, что не хотели знать. Они хотели жить своей блестящей, счастливой, богатой жизнью с чистой совестью. Как и вся остальная Америка. Было проще притвориться, что торговли людьми не существует, чем что-то с этим делать. Было проще притвориться, что огромный бриллиант на твоем обручальном кольце не был добыт кровью, что маленькие дети не умирали, чтобы ты мог его получить, чем выбрать менее популярный камень для своего обручального кольца. Было легче предположить, что передозировка наркотиками и насилие с применением оружия случались с другими людьми, чем признать, как далеко простирались опасные щупальца преступного мира, как они душили, душили и заключали в тюрьму все общество по своей прихоти.
Я не осуждала. Я была частью проблемы. Может быть, я напрямую не занималась торговлей людьми и запрещенными веществами, но мой отдел финансировал многие другие события в братве. Если бы все грехи были одинаковыми, я была бы такой же грешной и развращённой, как и остальные воры, к которым я принадлежала.
— Будь осторожна, — сказала я ей.