В тот период просторы Атлантики оказывали сильное воздействие на воображение латинского христианского мира. Картографы дополнили свои представления об Атлантическом океане предполагаемыми землями и, начиная с 1424 года, оставляли пустые места для новых открытий. По мере того как рос интерес к этому пространству, росло и осознание перспективности его использования. Первые постоянные колонии были основаны на Канарских островах в 1402 году, а на Азорских островах в 1439-м. Темпы освоения ускорились во второй половине столетия. Был завоеван остров Гомера, а острова Флорес и Корво, острова Зеленого Мыса и Гвинейского залива были исследованы после 1450 года. Картографы, отстающие от новых открытий, не включили их в карты, а, по сути, просто не очертили ранее известные острова с идеальной точностью до 1480-х годов. Тем не менее, хотя карты медленно отражали открытия, они безусловно стимулировали их поиск: это хорошо демонстрируют как путешествия, предпринятые из Бристоля в последние годы столетия, чтобы найти некий остров «Бразилия» картографов, так и плавания португальцев на Азорские острова на поиск аналогичного изобретения, известного как «Антилия», а также те поиски, что предпринимал сам Колумб, который частично руководствовался картой с гипотетическими землями. Завоевателей Канарских островов в 1402 году заманил в океан домысел картографа о «Золотой реке». Даже на картах мира, составители которых получают желанную возможность строить догадки о Востоке, наибольшее количество новинок после тех, что были получены от Птолемея, приходится на Атлантику. Масштабы предположений, догадок и домыслов об Атлантическом океане – одна из замечательных особенностей картографии того времени. До тех пор пока путешествия Колумба не определили пределы океана, возможности открытий в Атлантике были поистине безграничны[100].
Помимо распространенного мнения, что за ней скрываются еще неоткрытые земли, две умозрительные теории об Атлантике, распространенные в то время, имели прямое отношение к проекту Колумба: теория существования Антиподов и теория узкой Атлантики. Хотя у каждой из них была длинная родословная, в обеих чувствовался авангардный дух. Обе имели отношение к одной и той же основной проблеме – размер земного шара, и обе были разработаны в ответ на нее. Величина окружности земного шара постоянно недооценивалась со времен Античности, хотя наилучшее из доступных вычислений было сделано Эратосфеном Александрийским[101] с точностью до 5 %, возможно, до 2 %, если присвоить единицам измерения космографа наиболее благоприятные значения. Эратосфен использовал теоретически надежный метод, вычислив с помощью тригонометрии угол, приложенный к центру земли измеренной линией между двумя точками на одном и том же меридиане. Однако на практике этот метод допускал значительную погрешность: расстояние между выбранными точками было трудно измерить точно, и почти неизбежно должна была существовать некоторая разница, пусть и незначительная, между их истинными соответствующими меридианами[102]. Таким образом, в то время как метод александрийца вызывал восхищение, его результаты вызывали сомнения.
100
F. Fernández-Armesto, “Atlantic Exploration before Columbus: The Evidence of Maps
101
Эратосфен Киренский (Александрийский) – древнегреческий математик и астроном, возглавлял Александрийскую библиотеку около 235–194 гг. до н. э.
102
E. H. Bunbury,