Альфа смотрел на спокойное лицо Луи, ища в нем ответы на тот вопрос, зная его, боясь ответа, который пришел сразу же, однако озвучить его он не мог, не желал обнажить свою душу перед этим, казалось, наплевавшим на него Омегой.
— К тому же, зачем Вы мне? Когда в окружении моем достаточно достойных Альф, готовых положить к моим ногам свою жизнь, сердце и душу, — Луи, не чувствуя более хватки, вернулся к станку, смотря теперь на мужчину через зеркало, что когда-то оказалось разбитым. — Скажите мне, и тогда, только может быть, я отвечу Вам, что если Вы предложите мне выйти за Вас, то я подумаю.
— Вы невыносимы, — сквозь зубы сказал Гарри, когда за спиной его раскрылись двери, ведущие в сад, под силой ветра, что всколыхнул тюль и своим порывом внес не только запах умирающих цветов и дождя, но и сами опавшие лепестки и крупные капли, шум стихии и сверкание молнии. — Вы… Ваши доводы глупы и безрассудны, у нас есть общий ребенок и интересы, мы могли бы…
— Ох, все не то, — обреченно простонал Луи, останавливая нескладный поток слов движением руки. — Нет, Гарри. Не обманывайте ни себя, ни меня, оставьте! Освободитесь! Прекратите витать в этих романтических мечтах о том, что когда-то я стану соглашаться с каждым Вашим словом и действием, — его голос повышался с каждым словом из-за раздавшегося грома и набравшей силу мелодии. Он не реагировал на движение Альфы, который нервно поправлял волосы и шел к нему, ударял кулаком по зеркалу, разбивая его, оставляя свою кровь.
Мужчина с силой развернул к себе Омегу, прожигая полным злости взглядом, будто желая уничтожить. Он молчал, не говоря то, что знал Луи, что ждал от него услышать, желая окончательно подчинить себе.
— Давайте, заставьте меня снова, сделайте своим насильно, избавьте от выбора, — Луи обхватил лицо Альфы ладонями, нежно касаясь его кончиками пальцев, наблюдая, как тысячи эмоций одна за другой сменяются в усталых зеленых глазах. — Признайте…
— Доброй ночи, Луи’, — Гарри в последний раз прижался лбом ко лбу Омеги, глубоко вдохнул любимый аромат, что давно смешался с его, а теперь и с грозой, и ушел в сад, не в силах более находиться в стенах, где за столь короткое время решилась судьба нескольких человек.
***
Долгая мучительная ночь прошла в терзаниях. Адель не могла спать, не могла принять свою участь, уже готовая сказать заветное “согласна”, позволить себя поцеловать в скрытой от чужих глаз плющом веранде, вот только предложения не последовало, а сам Альфа был будто не с ней, витал в своих мыслях совсем далеко, закончив прогулку раньше на десяток минут, сославшись на дела, что нужно было завершить непременно сегодня. Она расстроилась, но не подала виду, как и никогда до этого, не затрагивая тему, почему в ее вазах стоят только красные розы, что совсем не пахли и казались искусственными, подаренными без души и чувств.
Девушка почти не ела и только отпивала морковного сока, смешанного со сливками, грустно поглядывая то на нервные движения Гарри, который беспрестанно курил, чередуя затяжки с глотками черного кофе, то на отца, который молча пережевывал содержимое тарелки, не разочарованный, не довольный, принимая все как данность. Пейны к завтраку не спустились, вероятно, занятые друг другом, а вот дети уже отправились на улицу под присмотром нянечек, готовые обмазаться в грязи с ног до головы, счастливые и веселые.
Тишину в столовой нарушил быстрый топот босых ног, что доносился из большого зала, соединяющего коридор и эту комнату, заставляя всех напрячься еще больше, предвкушая дальнейшее развитие событий.
В дверях застыл Луи в пеньюаре со вздымающейся грудью и распахнутыми глазами, в которых плескались удивление и счастье. Он замер, прижимая к себе букет черных роз, среди которых виднелись цветы вишни, что немного осыпались, будучи крайне нежными и чувствительными.
Адель точно вторила Луи, оцепенев от событий, наблюдая, как Гарри вышел из-за стола, медленно подошел к Омеге и обнял его, что-то шепча на ухо, отчего тот тихо всхлипнул и кивнул, роняя букет на пол, что рассыпался, будто символ пустоты, печали и бесконечной любви, пронесенной через годы.
========== Глава 6. ==========
— Я знал, что большинство женщин лживы и лицемерны, но эта…
— Ретт, это бесполезно…
— Ты о чем?
— Ты отравлен ею. Не знаю, что она сделала с тобой, но ты любишь ее.
Маргарет Митчелл “Унесенные ветром”
За последний месяц, который Луи прожил в новокупленном доме в окрестностях Парижа, не тронутых грандиозной перестройкой, что своим гениальным замыслом превратила столицу из “деревни” с ветхим жильем в достойный центр с широкими проспектами и каменными зданиями, подчиненными лучам, исходящим от площади Этуаль, он очень исхудал под действием нервов и отсутствия связи с миром. Предоставленный сыну, самому себе и предсвадебным хлопотам, что выматывали, лишали сна и желания съесть хоть что-то кроме половины грейпфрута, Луи будто сходил с ума, с криками выгоняя слуг не только из покоев, но и из дома, что за свою короткую принадлежность новым хозяевам, перетерпел биение посуды, лишение гардин и портьер в главном зале с помощью хрупких, но, как оказалось, сильных рук Омеги, с грохотом снятие, или скорее скидывание, со стен всех портретов неизвестных людей, которые в предрассветном часе словно оживали и пугали воспаленный мозг своими пронзительными взглядами.
Луи не выходил из комнаты более суток, отослав Андре к отцу, предаваясь отчаянию и страху, размышляя, правильно ли он поступил, соглашаясь так скоро на предложение, что своей тишиной опалило ушко и растопило сердце, которое теперь нездорово билось, будто с удвоенной силой отмеряя скорый конец.
Он писал стихи, что выходили сумбурными, полными нерешительности и ужаса за будущее, в котором “только с ним и навсегда”, в котором места всех остальных занимал он, поборовший себя ради него, ради их общего будущего, веря, что смогут, что идти на уступки и ломать себя вполне естественно, пусть и нестерпимо больно. Гарри смог, и лишь это помогало Омеге каждое утро открывать глаза, вот только сил на то, чтобы встать, не хватало.
— Прелесть, — послышалось из приоткрытой двери, что заставило Луи вздрогнуть и с головой накрыться тонким одеялом.
— Уходите, я не… — он не хотел говорить, что выглядит отвратительно, что синяки под его глазами достигли своего апогея, что он превратился в скелет похуже, чем во время войны и вынужденного голода, что руки его трясутся, а слезы уже скопились в уголках глаз. Омега слышал, как Гарри открыл окно настежь, впуская свежий воздух, прикрыв его плотными шторами, как быстро зашла и вышла служанка, поставив на столик поднос с едой, что своим запахом вызывала рвотные позывы, а не желание поесть.
— Луи’, — Альфа отодвинул одеяло, пальцами оглаживая открывшиеся волосы и шею, чуть потянул за плечо, призывая повернуться, однако то только затряслось от рыданий, а лицо оказалось закрыто еще и ладонями. — Ну же, расскажите мне, что происходит? Почему слуги прячутся в самой дальней комнате и отказываются заходить к вам?
— Они все надутые индюки, — буркнул Омега. — Ничего не смыслят в понятии личного пространства и когда им следует молчать, всегда, разумеется.
— Разумеется, — Гарри тихо рассмеялся, забираясь на кровать с ногами, прежде сняв пиджак и обувь, обнимая теплый кокон, оставляя легкий поцелуй на выступившем позвонке. — Уже завтра…
— Нет! Молчите! — Луи буквально закричал и задергался, вырываясь из крепкой хватки, не замечая, как с лица его сползло одеяло, что оголило и плечи, сбитое оно впустило внутрь мужчину, который воспользовавшись секундным смятением Омеги, прижал его к себе, подставляя грудь под удары крохотных кулачков и для слез, что без остановки катились, выдавая страх и неверие.
— Хотите все отменить?
Луи молчал долго, заставляя сердце Альфы сжиматься снова и снова, будто желая довести до истерики и его. Ответом послужило едва заметное качание головы и движение навстречу, что вызвало вздох облегчения и новый поцелуй в лоб.