«Венеды в Пафлагонии (северное побережье Малой Азии), которых в IX в. до н. э. упоминает Гомер в «Илиаде» (852). Он говорит, что Пилемен из рода энетов (Enetoi), предводитель пафлагонцев, пришел со специальным отрядом на помощь осажденной Трое. На это сообщение в дальнейшем более или менее очевидно опираются все греческие и латинские авторы, упоминающие о венедах (венетах). Их называют также «генетами», поскольку древнегреческий язык не знал звука «в», поэтому греки замещали его звуком «h», дигаммой, который произносился как нечто среднее между «b» и «v».
Теперь возьмем соответствующее свидетельство Густынской летописи:
«Те, что от Рифата, сына Гомеровского, пошли, сидели сначала в той стороне, которая Пафлагония называется, и нареклись энеты. Через некоторое время, расплодившись, разошлись по Азии и Европии и разными именами нареклись. […] О сих энетах поминают Гомер-поэт, а также хронографы Иосиф, Птолемей, Геродот, Апполлионий и Сабелликус, называя их энетами, или генетами. […] Об энетах, что они с Пафлагонии пришли, поминает Г омер, славный поэт. Писав о Троянской войне, он так говорит: «Пришли пафлагоны троянам на помощь с князем своим Филименесом, т. е. Филимоном, который от тех энетов происходил, у которых бывают добрые кони».
Или вот еще.
Йожко Шавли:
«Венеды в Верхней Адриатике, которых также упоминает Геродот (V, 9). Латинские авторы их называют венетами, и в этой связи приводят также историю о том, что их после падения Трои привел в эти местности легендарный вождь Антенор».
Густынский летописец:
«А как пленена была Троя (что произошло в год от сотворения мира 4556-й, а перед Рождеством Христовым 551-й), тогда энеты, в битве князя своего под Троей потеряв, ушли с Антенором, князем троянским, на запад, где одни в Иллирике осели, другие же с Антенором в Италию пошли, как Плиний говорит, и, придя к морю Венединскому, осели там, и построили город великий на холме, и нарекли его от своего имени Енециею».
Поражает также, как «плотно» работали в этом направлении старые хронисты. Редко бывает, когда один историк, даже не помышляя об этом, «закрывает» пропуск в тексте другого историка! (Я имею в виду, как Рейтенфельс, например, восполнил утраченное сообщение Густынской летописи под 552 годом).
Если не считать свойственных вообще летописцам описок, ошибок и анахронизмов, мы видим лишь одно принципиальное расхождение между древнерусскими источниками и данными современной археологии, приведенными К. Вердиани и Й. Шавли. Из контекста ПВЛ и Густынской летописи следует, что новгородские словене пришли с Подунавья вместе с другими центральноевропейскими венедами (а это произошло не раньше V века), а вторые говорят, что они появились на берегах Волхова и Ильмень-озера еще во II–III вв. из группы Венедской культуры Пшеворск на юге современной Польши.
СЛАВЯНСКОЕ КНЯЖЕСТВО КАРАНТАНИЯ
Если жители Прибрежного Норика ушли в VI в. от грабежей и насилий чужеземных армий на левый берег Дуная, то обитатели Внутреннего Норика, преимущественно карны-венеды (названные Нестором-летописцем хорутанами), напротив, забирались в поисках безопасности всё выше в горы, тоже поджигая свои города и селения. Они снова спустились в долины лишь тогда, когда после нашествия лангобардов, устремившихся в Северную и Центральную Италию, бывший Внутренний Норик, наконец, оставили на какое-то время в покое. Здесь и сложилось ядро нового славянского государства – Карантании (Хорутании).
Карантания и, соответственно, славяне-карантане уже не имеют прямого отношения к этногенезу восточных славян и русского народа. Карантане – предки современных словенцев. Но возникшее на месте Внутреннего и части Прибрежного Норика новое славянское государство, во-первых, является доказательством автохтонности древнего славянского населения Восточных Альп, что яростно отрицает «немецкая историческая школа». Во-вторых, при всей схожести сельскохозяйственных культур нориков-венедов и восточных славян (о чем, например, говорят найденные деревянные сохи-орала тех и других, Графенштайнская надпись, схожая по содержанию и начертанию с новгородскими берестяными грамотами), обнаруженные предметы культуры, быта жителей норикских и восточнославянских городов заметно отличаются, особенно если брать период римского владычества в Норике. Это и понятно: в городах провинции была сильна латинская и латинизированная прослойка, да и на жизни сохранивших самобытность венедов-горожан более чем 400-летня власть Рима не могла не сказаться. А ведь норики перенимали многое из могущественного Рима еще во времена независимости. Горожане норикских и древних восточнославянских городов отличались примерно так же, как отличаются теперь лужицкие сорбы, многие века жившие под властью немцев и живущие по сей день, от остальных славян, включая и западных. Да не обидятся на меня наследники древнейшей Лужицкой культуры, но по внешнему виду, манерам и бытовой атрибутике – они, на первый взгляд, те же немцы. Вот и норики-горожане перед падением Рима были с бытовой точки зрения типичными провинциальными римлянами.