Вдруг откуда–то издалека на грани восприятия мелькнул и пропал голос. Он не обратил на него внимания, пока тот не повторился. Голос звал — звуки складывались в имя. Это имя нашло в его душа теплый отклик, и он подумал, что, может быть, его имя принадлежит ему.
Состояние покоя было нарушено, и он решил пойти на зов. Это оказалось неожиданно трудно — бесцветная муть, окружавшая его, не желала расставаться со своей жертвой. Каждый рывок давался с трудом, отнимая силы и причиняя боль.
Ему показалось, что это длилось невероятно долго, так долго, что боль стала его верной спутницей и преданной рабыней — она была рядом с ним, напоминала о том, что он существует, и ничего не требовала взамен. И он поймал себя на мысли, что почти любит ее.
С громадным трудом преодолев сопротивление безликого нечто, он все же смог очень близко подобраться к источнику, звавшему его.
Зависнув на границе бесформенной серой массы и темноты, в которой мерцали яркие огоньки, он выбрал зрячую тьму и всем своим существом потянулся к ней. Голос стал громче — казалось, он гремит, подобно водопаду, оглушает, лишает силы и воли. В этот момент ему нестерпимо захотелось оказаться снова в спасительной белой мгле, но вернуться он уже не мог — его сущность, его «я» тянуло куда–то вверх, в великолепную звездную ночь, где его ждали и звали по имени.
— Ты смог вернуться, — удовлетворенно проговорил тот, кто все это время звал его, — я уже почти перестал надеяться.
Он оглянулся — вокруг, сколько хватало глаз, была степь. Теплый ветер шевелил зелено–желтое море трав, а напротив стоял человек — мужчина средних лет, высокий, с русыми волосами и серыми глазами. Довольно–таки приятный, но совершенно не знакомый.
— Кто ты? — это почему–то казалось важным.
— Я — память, — отозвался некто.
— Чья память? Моя?
— Нет, — рассмеялся он в ответ. — Я память того, кто был связан с тобой кровью, тот, с кем ты разделил разум, сердце и тайну. Я — память Тома Марволо Риддла.
Том… Том Марволо Риддл… Риддл… Риддл…
ВОЛДЕМОРТ!!!
— Ты — он!!! — резкий выкрик. — Ты — Волдеморт!
— Нет, Гарри, — покачал головой собеседник, — я не Волдеморт, я, по сути, вообще не человек; я лишь собрание мыслей и чувств того, кто жил и умер.
Эти слова выбили Гарри из колеи — он начал вспоминать.
Первым его воспоминанием стал старый замок, стоящий на берегу озера. Затем воспоминания, словно прорвав плотину, хлынули огненной рекой: детство, учеба, подруга, крестный, родители, учителя… и враг.
— Ты все вспомнил, — подал голос Том. — Это больно, не правда ли?
— Да, — выдохнул Ри. — Больно, так бы и врезал тебе со всей дури.
— Да, уж чего–чего, а дурости тебе хватает.
— Уж кто бы говорил, — недовольно поморщился Поттер, — сам–то небось…
— Обо мне речи вообще не идет, — отмахнулся Том, — речь у нас пойдет о тебе и твоем наследстве.
— О чем? — недоумевающее протянул юноша. — Ты головой не повредился?
— Разумеется, повредился, — подтвердил Риддл, — еще в тот момент, когда первый крестраж создал, но ты… ты даже меня переплюнул.
— И в чем же, позволь узнать? — его голос так и сочился сарказмом.
— Ты понял, о чем я, — мужчина посмотрел в глаза Поттеру, — я говорю об истинном секрете Тайной комнаты, в целом, и о «Ритуале общности», в частности.
— Что, — хмыкнул Гарри, — не доволен тем обстоятельством, что тебя обставил зеленый юнец?
В ответ на эти слова Том, запрокинув голову, громко рассмеялся, а затем, успокоившись так же внезапно, улыбнулся.
— Напротив, Гарри, — и юноша мог бы поклясться, что глаза того, кто когда–то давно был Темным лордом, потеплели, — я чрезвычайно доволен тем фактом, что ты смог превзойти меня. Ты, а не я — истинный наследник Салазара Слизерина.
— Ага, — Поттер отвернулся. — Уже умер от радости.
— Прекрати паясничать, — поморщился Риддл, — ты превзошел меня, фактически, по всем статьям — у тебя есть верные друзья, знания, сила, ты нестандартно мыслись и не боишься брать на себя ответственность.
— О! Похвала от Темного лорда — это круто! — Ри был явно в ударе — остроты так и слетали с языка.
— Знаешь, чего тебе недостает? — поинтересовался Том.
— Просвети меня, убогого.
— Молод ты еще, — Риддл махнул рукой в сторону, и пространство изменилось — теперь вокруг них была комната, самая обычная гостиная с камином. — Присядь, поговорим.
— Везет мне на разговоры у камина, — хмыкнул юноша. — А почему все так поменялось?