Вокруг был лес.
Зеленая трава, высокий кустарник, на листьях которого играют солнечные зайчики, теплая земля под ногами — уютно.
Подняв глаза, Ри оглядел поляну: небольшая — метров пять в диаметре, над которой порхали большие разноцветные бабочки.
Его двойник сидел на траве, подобрав под себя ноги и сосредоточенно смотрел вперед. Опустив взгляд на руки, юноша заметил, что они действительно просвечивают, словно у призрака.
Странным было ощущение двойственности — он одновременно был тем, кто стоит у опушки леса, и тем, кто сидит в центре поляны.
Подойдя к двойнику, Ри опустился на колени — внутри тела, действительно было нечто светящееся. Приглядевшись, юноша различил контуры магического ядра. Свечение было неоднородным — шар пульсировал, то и дело выбрасывая из себя энергетические протуберанцы.
Подняв руку, Гарри потянулся к ядру, но не успел к нему прикоснуться — за спиной раздался голос:
— Как приятно видеть тебя снова, Гарри Поттер.
Резко вскочив, Ри обернулся — на краю опушки, на том самом месте, где минуту назад находился он сам, стоял, склонив голову в сторону, Том Риддл собственной персоной.
— Что ты здесь делаешь?
— Странный вопрос, — пожал он плечами. — Я — часть тебя, где же мне еще быть? Кстати, ты хорошо поработал — мне здесь нравится.
— Р–р–рад, — процедил Поттер, — а теперь мне пора.
— Сбегаешь? — насмешливо протянул Риддл.
— Понимай, как знаешь, — бросил юноша через плечо, направляясь к кромке леса — в противоположную от бывшего Волдеморта, сторону.
— Ты не сможешь убежать от себя, — прокричал мужчина вслед, но догонять не стал.
Протаскавшись по лесу больше часа, Ри вновь вышел на знакомую поляну. Риддл сидел, облокотившись на спину его двойника, и, казалось, спал.
— Я же говорил, что от себя не убежишь, — проговорил он с закрытыми глазами.
— Убирайся! — но мужчина в ответ только рассмеялся.
— Глупый мальчишка, когда же ты поймешь, что это неизбежно — прими мою память, позволь мне жить.
— Нет!
— Детеныш, детеныш, — вздохнул Том, — не отрицай очевидного — ты должен принять меня.
— Я никому ничего не должен, — огрызнулся Ри, — тем более тебе, убийца.
— Значит, у нас с тобой гораздо больше общего, чем тебе кажется — убийца.
— Это была война.
— Ошибаешься. Для тебя война стала лишь поводом отомстить. Твоя ненависть, наконец–то, нашла выход.
— А если и так, то что? Мир без тебя стал лучше!
— Ты в этом уверен?
— На все сто.
— Какой же ты еще ребенок, Гарри — максималист. Не видишь дальше собственного носа.
— А не пошел бы ты на хрен, дядя?
— И это все твои аргументы? Ты никогда не избавишься от меня.
— А я постараюсь.
— Глупец!!! — разъярился Риддл. — Упрямый мальчишка!!! Придя, ты сам отдал себя в мои руки.
Мужчина подошел к, застывшему на краю поляны, Ри и, вытянув руку, коснулся плеча юноши. Резкая боль хлестнула по нервам, заставив колени подогнуться — Гарри упал на душистую мягкую траву, судорожно хватая ртом воздух. И словно через пелену тумана донесся до него голос Риддла:
— Знаешь, Гарри, — проговорил он, — нервы проводят боль. Человек может выдержать любую боль. Если ты не хочешь по–хорошему, то будет по–плохому: боль станет неотъемлемой частью твоего бытия, и когда ты больше не сможешь терпеть, ты сам придешь ко мне.
— Никогда! — прохрипел Ри.
— Придешь, — улыбнулся Том, — у тебя просто не останется другого выхода.
Присев на корточки рядом с юношей, Риддл вновь прикоснулся к нему.
Сознание полыхнуло багрово–алыми сполохами, перед глазами замелькали цветные круги, а затем вновь пришла боль. Она нарастала и нарастала, подобно волне, и Ри, не выдержав, закричал.
Сириус не знал, что делать. Гарри должен был принять свою анимагическую форму, а вместо этого крестник сидел на полу, уронив голову на грудь и ни на что не реагировал.