— Вы что, шутите?
Грант осмотрел комнату. Нигде не было видно ни книг, ни журналов, но в конце концов это было не обязательно.
— Я думал, вы уйму читаете, лапочка. Так сказать, книжный червь.
— Это в наши-то дни и в нашем веке! Откуда, хотела бы я знать, взять время на чтение?
— Ну, можно урывать отовсюду понемногу.
— Кое-что я читаю. Например, «Секс и проблема безбрачия»…
— Я лично помешан на детективах. Патер Браун, епископ Кушинг.
Он пристально следил за ее реакцией. С таким же успехом можно было ожидать ее от розовой хрюшки.
— Я тоже люблю детективы.
— А иногда и философов почитываю, — провокационно продолжал Грант, — Бертона, Шерлока Холмса.
— Один из гостей, помните, на последней вечеринке, специалист по «дзэну»…
Гранта охватило сомнение. Он быстро изменил тактику.
— А какое на вас тогда было синее бикини. Блеск!
— Я так рада, что оно вам понравилось, милый. Хотите еще виски?
— Нет, спасибо. — Грант встал. — Время летит, пора.
Она была безнадежна.
Он без сил рухнул на сиденье своего «ягуара».
Как они это делают — Холмс, даже Куин?
Тем временем что-то навалилось на нос Эллери и душило его. Он открыл глаза и обнаружил, что это рукопись, которую он читал перед сном. Он зевнул, сбросил ее на пол и сел сонный, упершись локтями в колени. Рукопись лежала на полу. Он нагнулся и поднял ее.
И начал снова читать.
Глава 6
Я ВЫСЛЕЖИВАЮ ПОТРОШИТЕЛЯ
На следующее утро, должен признаться, Холмс привел меня в негодование.
Когда я проснулся, он уже был одет. Я сразу же заметил, что глаза его покраснели — значит, он почти не спал. Я даже подозревал, что его всю ночь не было дома.
К счастью, он был настроен на беседу, а не замкнулся в себе, что с ним нередко бывало.
— Уотсон, — сказал он без всякого вступления, — в Уайтчэпеле есть трактир, пользующийся весьма дурной славой.
— Их там много.
— Да, верно! Но тот, о котором я говорю — «Ангел и корона» — худшее из всех заведений, где предаются разгулу. Оно расположено в центре поля действий Потрошителя. Именно здесь видели незадолго до их смерти трех девиц, из числа тех, которые стали жертвами Джека. Я намерен присмотреться к «Ангелу и короне» и сегодня вечером собираюсь покутить там.
— Отлично, Холмс! Если я смогу ограничиться элем…
— Нет, нет, дорогой Уотсон, вы не пойдете. Я до сих пор содрогаюсь при мысли, как близки вы были к гибели по моей вине.
— Послушайте, Холмс…
— Это решено бесповоротно, — ответил он твердо. — У меня нет ни малейшего желания преподнести вашей симпатичной жене, когда она вернется, печальное известие.
— Мне казалось, что я неплохо проявил себя, — горячо возразил я.
— Несомненно. Без вас я бы уже покоился на убогом ложе в заведении доктора Мэррея! И все же это не оправдание для того, чтобы вторично рисковать вашей безопасностью. Пока я отсутствую сегодня, — а у меня масса дел, — вы могли бы, пожалуй, уделить немного времени своей практике.
— С моей практикой все в порядке, благодарю вас. Мой заместитель весьма компетентный человек.
— Тогда могу предложить вам пойти на концерт или почитать интересную книгу.
— Я вполне в состоянии сам себя занять, — сказал я холодно.
— Не сомневаюсь, Уотсон, — сказал он. — Ну, что ж, мне пора. Обещаю, что по возвращении я введу вас в курс событий.
Он ушел, а я продолжал кипеть, почти не уступая температуре чая миссис Хадсон.
Решение нарушить запрет Холмса созрело у меня не сразу. Но прежде чем я закончил завтрак, оно уже приняло отчетливую форму. Я провел весь день в чтении любопытной монографии из книжного шкафа Холмса о возможности использовать пчел при подготовке убийства, добившись, чтобы они заразили отравой мед либо напали всем роем на свою жертву. Труд был анонимный, но я узнал лаконичный стиль Холмса. Когда стемнело, я стал готовиться к «операции».
Я решил отправиться в «Ангел и корону» под видом распутного повесы в расчете на то, что не буду выделяться среди многих лондонских завсегдатаев сих злачных мест. Поэтому я поспешил домой и облачился в вечерний костюм. Его дополняли цилиндр и накидка. Посмотрев на себя в зеркало, я пришел к выводу, что у меня даже более лихой вид, чем я предполагал. Сунув в карман заряженный револьвер, я вышел на улицу, остановил экипаж и велел кучеру ехать к «Ангелу и короне».
Холмс еще не появлялся.
Это было отвратительное заведение. Длинный общий зал с низким потолком был полон разъедавшего глаза чада от многочисленных керосиновых ламп. Клубы табачного дыма висели в воздухе, как предгрозовые тучи. За грубо отесанными столами расположилось самое разношерстное сборище. Матросы-индийцы, отпущенные на берег с многочисленных грузовых судов, которыми кишит Темза; восточного типа субъекты с непроницаемым выражением лица; шведы и африканцы, потрепанные европейцы, не говоря уже о разного рода англичанах — все они жаждали вкусить радостей в злачных местах крупнейшего города мира.