— И прекрасно! — рассмеялось неизвестное дитя. — Ты начни только поступать таким образом и может сумеешь когда-нибудь добраться до моей родины. Страна, где я живу, так чудесна, что с ней не сравнится никакое ее описание. А могущественная царица этого царства счастья и радости — моя мать.
— Так ты принц? Так ты принцесса? — разом воскликнули дети почти испуганно.
— Конечно, — отвечало дитя.
— Так ты живешь в прекрасном дворце? — спросил Феликс.
— О да, и дворец моей матери еще лучше тех прекрасных воздушных замков, которые вы видели в облаках; его чистые, кристальные колонны поднимаются высоко, высоко в воздух, и на них покоится весь голубой небесный свод. Под ним плавают, на золотых крыльях, светлые облака; там встает и ложится ясная заря, и танцуют в веселых хороводах блестящие звездочки. Вы, конечно, слышали о феях, которые делают чудеса, недоступные обычным людям, ну так вот моя мать и есть одна из таких фей, да еще самая могущественная из них. Она любит все, что только есть на земле светлого и живого, хотя, к несчастью, не все люди хотят ее знать. Более же всего любит моя мать маленьких детей, вот поэтому и праздники, которые она устраивает для них в своем царстве, бывают лучше и веселее всех остальных. Для них духи, подвластные моей матери, протягивают от одного конца ее дворца до другого, через светлые облака, разноцветную радугу и под ней ставят для моей матери блестящий, бриллиантовый трон, перевитый гирляндами душистых лилий и роз. А когда моя мать садится на этот трон, то духи начинают играть на золотых арфах и хрустальных цимбалах и при этом так сладко поют, что сердца замирают от восторга. Им вторят своими голосами жар-птицы, такие большие, похожие на орлов, с яркими пурпурными крыльями, каких вы в жизни своей и не видали. Вместе с музыкой все оживает во дворце и его садах. Тысячи маленьких детей начинают прыгать и резвиться от радости. Они то ловят друг друга в кустах, перебрасываясь душистыми цветами; то взбираются на ветки деревьев, где их качает и баюкает ветер; то рвут и едят сколько захотят вкусные плоды, о каких на земле нет и помину; а то играют с ручными оленями или другими зверьками, весело прыгающими в кустах. Порой бегают вверх и вниз по радуге, а бывает вскочат на золотых фазанов и носятся с ними под облаками.
— Ах, как все это должно быть хорошо! — в восторге воскликнули Феликс и Христлиба.
— Но взять вас, однако, с собой в свое царство я не могу, — продолжало неизвестное дитя, — потому что оно лежит очень далеко, и для этого вам следовало бы уметь летать, как летаю я.
Дети очень опечалились после этих слов и грустно опустили глаза в землю.
О злом министре царицы фей
— Вы бы сами, — продолжал маленький товарищ Феликса и Христлибы, — не могли чувствовать себя так хорошо в моем отечестве, как вам представляется по моим рассказам. Пребывание там могло бы даже принести вам вред. Многие дети не выносят пения тамошних жар-птиц и, наслушавшись его, умирают в одно мгновение от сильнейшего возбуждения. Другие, вздумав скатиться по радуге, скользят и падают; а есть даже столь неразумные, что, сидя на золотых фазанах, начинают щипать им перья, за что те до крови расклевывают им грудь и сбрасывают с облаков вниз. Мать моя горько печалится об их участи, хотя это и случается не по ее вине. Ей бы хотелось, чтобы все дети могли пользоваться и наслаждаться чудесами ее царства, но, к сожалению, даже самые смелые, которые могли бы сами летать, скоро бы там устали и причинили ей одни заботы и горе. Потому вместо того, чтобы звать их к себе, она позволяет мне летать и носить милым детям хорошие игрушки, как я это сделал и для вас.
— Ах! — воскликнула Христлиба. — Я бы не сделала ничего дурного хорошеньким птичкам, но, признаюсь, что скатиться с радуги наверняка бы побоялась.
— Это было бы дело для меня, — подхватил Феликс, — и именно для этого мне страшно хочется попасть в царство твоей матери! Или знаешь что? Не мог бы ты привезти завтра радугу с собой?
— Нет, — возразило неизвестное дитя, — этого сделать нельзя, к тому же я должен признаться, что и сам я летаю к вам только тайком. Прежде я был в безопасности везде, точно весь мир был царством моей матери, но с некоторого времени за его пределами зорко сторожит меня злой недруг, выгнанный моей матерью из ее владений.
— Недруг! — закричал Феликс, вскочив со своего места и взмахнув вырезанной им сучковатой палкой. — Покажи мне того, кто хочет сделать тебе что-нибудь дурное! Я с ним сумею разделаться, а не разделаюсь сам, то позову на помощь моего отца, а уж тот, поверь, сумеет его поймать и запереть в нашу башню.