1925 год[7]
Рассвет
Земля моя, встречай рассветНавстречу новой жизни!Мы с ней увидим новый светВ своей большой Отчизне.Мы дети тех, кто век страдалОт тягот и неволи.Но мы убили капиталВ лесу и чистом поле.
И даже если ночь уже,И тьма глядит в оконце,Но свет всегда в моей душе,Независимо от солнца.
Колеса. Для Вовы
Вот колеса у тебя,На твоей игрушке.Там работа есть моя,В этой детской штучке.
Ты пыхтишь, как паровоз,Едешь с ним по полу.Ты быстрей его колес,Но пойдешь ты в школу.
Там все сбудутся мечты,Скоро станешь взрослым.И тогда освоишь тыНастоящие колеса.
И поедешь по стране,Славен каждым делом.С благодарностью и мне,Что игрушку сделал.
Валя
Ты женщина моих суровых грёз,Моей судьбы и моего страданья.Мечту я о тебе сквозь фронт пронес,Хотя еще не знал твоего созданья.
Не знал тогда, что ты на свете есть,А то бы приготовился ко встрече,Но кончился мой страшный темный лес,И вышла ты, любимая, навстречу.
Я ничего на свете не боюсь,Кроме того, что ты меня оставишь.Боюсь, что я твой непосильный груз,Что рядом ты со мной свою жизнь травишь.
Что сделать мне тебе, только скажи,Я все сумею от земли до моря.Лишь ты б была всегда со мной вблизи,Не зная ни печали и ни горя.
Осока
Острая осокаРежет сердце мне.Месяц одинокоСветится в окне.
На душе ненастье,На душе печаль.И чего-то счастлив,И чего-то жаль.
Вспомнил я осокуВ детстве у реки.Бегали мы колко,Были босяки.
Даже и не евши,Но зато всегдаБыли взвеселевшиПросто без труда.
Ничего не надоДетской голытьбы.Жизнь как наградуПонимали мы.
Береза
Стоит береза белая,Но черные на нейЕсть пятна задубелые,Самой земли черней.
О чем грустишь, березынька,Зачем чернеть местами?Будь белой вся, как зоренька,Она в ответ словами
Мне говорит, что рада быБыть белой без примес,Но слишком много горяПринес окрестный лес.
И хоть мне жить приятно,и вся тянуся ввысь,Но пусть мне эти пятнаНапоминают жизнь.
Назад-вперед
Вовсю работают поршня,Назад-вперед вращая силу.Они возвращаются назад,Чтобы вперед всё запустило.
И ты бери с них свой пример,Не бойся ты назад отхода.И если вовремя примешь мер,Тогда дождешься ты вперёда.
Батюшка и матушка. Светлой их памяти
Эх, батюшка, эх, матушка, хоть жалко вас до тла,Но с вами жизнь по правде была мне тяжела.Я слышал, что работай, с моих младых ногтей,А ласку видел редко среди других детей.
Я вас не виновачу, вы сами от отцовНе получали ласки во веки всех веков.И дети все имели сноровку для труда,Но в остальном повадка у них была груба.
Но я за вас отвечу сторицей и вполне,Я всех детей привечу, что бог пошлет ко мне.Я всех их обнимаю, им ласку говорю,Чтоб жизнь они любили, как я ее люблю.
Горизонт
Жалко, кто горизонта не видит.И, как канарейка, щебечет впустую.А кто-то закрылся в своей обидеИ не хочет видеть долю другую.
Я ему говорю: вот твой горизонт,Поверни, если не веришь, глаза.Но он куда-то в сторону бредет,Будто нарочно ослеп навсегда.
А я, хоть давно лишился руки,Но мои товарищи – мои руки.И если неба не видно, дойду до реки,А не буду в комнате помирать от скуки.
Ты радуешься, что живешь одинок,А время, как снег, тает.И если ты не знаешь, где горизонт,Спроси у того, кто знает.
На мою смерть
Когда умру, не надо мнеОркестра и наград.И вслед за мной по всей ЗемлеУстроивать парад.
Я все равно один умруИ не услышу вас.Но может, кто-то вдруг меняВ последний спросит раз.
Чего хотел бы, Николай,Когда бы если вдругТы оживел на краткий миг,Скажи и пожелай?
И я скажу вам в тишинеВ последний этот час,Что ничего не надо мне,Кроме любимых глаз.
вернуться
7
За этот год нет записей, только стихи. Н.Т. Смирнов, скорее всего, сочинил их порывом, в течение короткого срока. Показал их жене – судя по тому, что некоторые слова подчеркнуты красными учительскими чернилами, исправлены также ошибки. Но эти подчеркивания и исправления – только в первых трех стихотворениях, далее все оставлено в первозданном виде. Как оценила Валентина-Вальтрауд Смирнова-Кессених стихи мужа, неизвестно, но больше Николай Тимофеевич стихов никогда не писал. Однако и записей в этом году не сделал. Возможно, считал сказанное стихами достаточным.