Отца и кто погиб при мосте мы там прикопали и поставили крест. Срубили березку и сломали навдвое, получился крест. Я потом уже позже вернулся и его не нашел. Где лежит отец, я теперь не знаю.
Мы поехали в Акулиновку. Там, благодаря за свою грамотность, я опять стал писарь. Там был главный ихий командир Савочкин. Я при нем писал документы. Они уезжали и воевали, а потом возвращались. И так почти до Пасхи. Меня не брали, я не боевая единица. Я хотел убежать, но боялся Ивана, что скажет, что я будто тех стрелял, кого они постреляли. А потом они приехали, и Савочкин сказал, что большие потери, включая Ивана. И надо отступить, потому что белые идут на Акулиновку. Он приказал мне сжечь все документы, которые не надо, а оставить оперативные. Я не знал, какие оперативные, и на всякий случай сжег всё и убежал к реке.
Я надеялся на переправу, но ее не было. Там было переходящее место. Наступали красные, и белые рубили канат и спускали плот по течению вниз, чтобы не достался красным. Красные чинили канат и строили плот, но наступали белые, и красные рубили канат и тоже спускали плот по течению. Но иногда не было красных и белых, и плот был. На этот раз плота не было.
Но была лодка. Я ее взял, и тут бежит мужик и кричит, что убью. Я говорю, мне твою лодку не надо, а надо на тую сторону. А он смотрит на мои сапоги. Я догадался и говорю, перевези меня, отдам сапоги. А он такой жестокий, говорит, что я тебя кончу и возьму сапоги задаром. И всю остальную амуницию. Я говорю, ты дурак или умный. Возьмешь на себя грех вместе с сапогами, а так помахал веслами и взял без всякого греха. Он засмеялся и перевез меня. Хороший оказался человек, я за него поставил свечку перед иконкой. У нас нет церквы, она в Акулиновке. А то бы поставил в церквы. Но у нас ее нет.
Как отошла земля, стали сеять. Сергей Калмыков начал на меня обвинять, что я не вернул быка, и потребовал корову взаместо быка. Я сказал, что у тебя и так две, а у меня останется одна, что я с ней буду делать. Он сказал, что его не касается. А Дарья вместо чтобы, как моя сестра, защищить свою бывшую семью, наоборот, тоже на меня накинулась. Была смирная девушка, а стала из-за Сергея прямо как волчица. Даже на маму Анну Федоровну сказала нехорошие слова.
Я отдал корову. Из двоих осталась одна, и та худая, на ней не пахать, а царапать. Как быть, непонятно.
Я пошел к тестю Захару Васильевичу и просил помощи. Он сам еще крепкий, и сын Никита, кроме Ивана, женатый, а живут одним хозяйством под Захаром Васильевичем. Я просил его о помощи, но он сказал, что сам еле управляется. Я сказал, как же, ведь у меня ваша дочь в смысле моей жены. Мы же родные. Он сказал, что дочь отрезанный ломоть на моем подпечении, и если я ее взял, то сам и виноват. Правда, муки два пуда дал без отдачи. И спрашивал про Ивана, но я сказал, что не знаю.
Спасибо соседу Смирнову Кривому. У него тоже одна корова, а погода уходит, надо быстрей пахать, и мы двумя коровами на один плуг объединились и спахали сперва ему, а потом мне. И отсеялись.
В ту же время выяснился большой живот Ксении. А Екатерина все болела и лежала, а Ксения, хоть тоже беременная, ворочала по хозяйству. Мама ругала на чем свет ее и меня, что мы такое сделали, но сама Ксению полюбила. А Екатерина даже не ругалась, только смотрела. Она, хоть и больная, родила в начале лета девочку Марию, а Ксения к Успенью мальчика Петра. Или раньше. У меня там записано, за Божницей, надо посмотреть. После рождения Екатерина стала здоровше.
Было событие, что прибыли из Акулиновки, где назначили Советскую Власть и сказали, что у нас тоже Советская Власть. И что здесь должен быть Представитель для справедливого учета имущества. Помощь, кто беднее. А кто побогаче, пусть помогает. Стали искать и выбирать Представителя, и все начали говорить на меня, что я грамотный и воевал за Красную Армию. Они и сами меня там видели, в Акулиновке, хоть и не знали, что я потом сбежал. И подтвердили, что я краснармеец.
Я стал Представителем. Начал ходить и переписывать имущество. Меня ночью встрели и сильно избили. Я не видел, кто это был. Две недели лежал, и до сих пор болит под ребром слева. Что-то там мне ушибли.
Потом приехал Иван Смирнов Большой, который оказался живой, а только раненый. Он сказал, что Савочкина убило. Мне это понравилось, хоть и жаль человека.
Екатерина стала помаленьку работать. Она со всеми молчала. А Ксения с ней себя вела весело и нахально. Хвастала, что на Екатерину муж не взглянет, а ее каждую ночь ласкает. Это была правда, хотя в избе нам было неудобно при всех, и мы приспособились в хлеву на сеннике. Колется, но, если подстелить шубейку, то ничего. Даже приятно, шубейка мягкая.