*(18+) в тексте будут использованы сцены садизма, обсценная лексика, ксенофобия и частично антисемитизм.*
Преамбула. Олимы-оккупанты моего срока службы помнят, что прилетали мы обычно налегке. Поток был дикий, бедная эль-аль не справлялась и чемоданы наши обычно доставляли позже и постепенно. В чемоданах было всё самое дорогое что евреи смогли взять в новый исход с покидаемой ими родины-матери на историческую - кожаные куртки, японские магнитофоны, электрические мясорубки, блузки цвета беж и памперсы. Поэтому их очень ждали.
Амбула. В те непростые времена Зяма с семьёй жил в кибуце на дальнем севере под Хайфой. Денег не было. Совсем. Корзину абсорбции забирал кибуц - покормить, напоить и спать уложить. Поэтому каждая поездка за чемоданом в Бен-Гурион на трех автобусах и предпоследних копейках, без иврита была серьёзным квестом. А их было семь, мать его семь! - по числу чемоданов. Но всё когда-то кончается. В один счастливый йом-ришон с утра Зяма прибыл за последним и конечно самым ценным чемоданом в котором к нему летели кожаная куртка жены и туфли на шпильках. Придя на склад в отличном дневном настроении он обнаружил закрытые ворота и группу евреев, изображавших баранов. Шо? - спросил он как бы у всех. Выходной - ответили ему. Это был удар по печени. Какой ещё в жопу выходной, воскресенье - рабочий день, тогда это ещё не перестало его удивлять. Подумав про возвращаться ни с чем к жене и ехать завтра опять Зяма стал как бы не в себе. Ярость благородная вскипела как волна и он стал лупить ботинками в железные ворота. Со спины тут же послышались вскрики сознательных граждан - что вы делаете, будет только хуже, не надо их злить, надо идти к начальнику - и прочие полезные советы. Он не слышал и не слушал. Минут через пятнадцать грохота тамтамов дверь приоткрылась, из неё выглянула круглая голова грузинского типа и зашипела на иврите. К этому времени Зяма был уже наполовину в Вальгалле поэтому не думая схватил голову за уши и вытащил поближе к себе вместе с прикрепленным к ней снизу телом. Голова внезапно вспомнила русский. Где мой чемодан, сука? - мягко спросил у неё Зяма. Голова вырвалась и вместе с телом скрылась за лязгнувшей дверью. Минут через двадцать приехала полиция. Пострадавшая голова кричала на иврите и демонстрировала уши цвета рубин. Полиция сочувственно кивала, писала в блокнотик и смотрела осуждающе. Потом села в машину и уехала. Зяма ухмыльнулся. Дальше он знал, слава богу и суровому детству рабочих кварталов. Видишь - сказал он грузинской голове - они уехали. А я остался. Мне торопиться некуда. Когда-нибудь ты выйдешь оттуда и я тебя убью. Похороню прямо вот здесь. Затопчу в асфальт. Иди пиши завещание, фраер. Голова впрыгнула в склад, дверь захлопнулась, а он остался снаружи. Ему было классно. Родина-мать кипела в крови и в мозгу. Ещё через десять минут дверь снова приоткрылась и из неё выглянула новая, пока незнакомая голова. Как ваша фамилия? - спросила она строго. Зильберштрудель! - гордо ответил Зяма. Епта! - обрадовалась новая голова. - Мы же вас с утра ждем! Проходите немедленно. Народ загудел, но новая голова сказала - Нет! Только Зильберштрудель. Зяма зашел на склад, за какие-то паршивые полчаса нашел свой чемодан и вышел усталый, но довольный, провожаемый неискренними улыбками и добрыми напутствиями на грузинском. За воротами рыцари духа продолжали обсуждать надо ли идти к начальнику прямо сейчас или стоит ещё немного подождать.