И опять в памяти Орлова встала картина прошлого. Он увидел и то место на стене, где сидел когда-то с братом и моряком. У стены уже нет кустов, из которых вышли тогда мальчишки. И хоть прошло много лет, минувшее рисовалось живо и ярко.
К могиле подходили люди, останавливались, читали надписи и вполголоса разговаривали. Орлов направился дальше. Подновленные монастырские здания по-своему привлекательно выглядели в свете яркого солнечного дня. Много гуляющих было и в тенистом разросшемся саду.
Продолжая прогулку, Орлов прошел мимо квадратного здания ризницы, мимо длинного двухэтажного строения, в котором раньше жили монахи. У одной из дверей была вывеска: «Научно-реставрационная мастерская», а неподалеку от входа на скамейке сидел старик в черном пиджаке, белом картузе с тростью в руках. Старик поклонился проходившему мимо Орлову. Орлов ответил на поклон. Возвращаясь обратно, он сел рядом со стариком.
Разговорились. Оказалось, старик уже двадцать восемь лет работает сторожем мастерской, а живет в монастыре более тридцати, лет.
— Так вы должны знать Виктора Александровича Полянова, — сказал Орлов, вспомнив о брате невестки. — Он одно время руководил работами по реставрации памятников старины.
— Боже мой! — воскликнул сторож. — Как же мне не знать Виктора Александровича? Он тут у нас всеми делами управлял, почитай, лет семнадцать, а то и побольше. А вы его знаете, милый человек?
Желание расположить старика было настолько сильным, что Орлов решил пуститься на небольшую хитрость. Он сказал, что вместе с Поляновым был на фронте.
— Жив Полянов? — поинтересовался старик.
— Жив. Работает в Москве на строительстве начальником участка. Простите, а как ваше имя, отчество?
— Зовут меня Иваном Павловичем Груздёвым, — охотно отозвался старик.
Иван Павлович был разговорчив. Орлов сказал, что любит беседовать со старыми людьми, и попросил, рассказать о тех годах.
Иван Павлович, видимо польщенный вниманием, положил трость на скамейку, достал обкуренную трубку и, набив ее табаком, закурил. Минуты две он курил молча, глядя перед собой прищуренными глазами, затем, выпустив густой клуб дыма, начал:
— Лучанск наш числился до революции губернским городом, однако жителей в нем было немного, а промышленности и вовсе ничего: заводишко церковных колоколов, канатная фабрика и две мукомольные мельницы наследников Обдирниковых. Прославлялся же Лучанск монастырями, церквами и богатствами купцов. На поклонение мощам угодников сюда со всей матушки России съезжалось и сходилось люду всякого видимо-невидимо. Монахи здесь как сыр в масле катались. Ну, после революции они все разбежались. Свято место не бывает пусто: монашеские кельи быстро заселились людьми совсем другого покроя. Я вот, к примеру, живу там, где прежде митрополитов келейник обретался. В покоях митрополита поселился профессор со своей семьей, ребят полно стало на дворе…
— Скажите, Иван Павлович, где тот рыжий мальчишка, длинный такой, который у вас жил во дворе году в двадцать первом…
— Рыжий?
— Да.
Иван Павлович прищурил глаза и, глядя на конец трости, ответил:
— Нет, рыжий здесь тогда не жил. Может быть, проходящий какой был. Много их тогда, сорванцов, здесь шлялось. Все подземный ход искали в этих местах.
— Подземный ход? — улыбнулся Орлов.
— Да, — серьезно сказал Иван Павлович. — Он и в самом деле где-то есть, но где, никак найти не могли, а теперь и искать бросили…
Орлов продолжал улыбаться. Ему хотелось сказать старику, что и он один из тех сорванцов, которые разыскивали подземный ход. Но только спросил:
— Ну, а черноволосого мальчишку вы помните?
Иван Павлович недоверчиво посмотрел на Орлова:
— Что вы, милый человек, мало ли тут всяких бывало, разве упомнишь! Но рыжий не жил, это я хорошо знаю.
Недалеко от скамейки, на которой они сидели, лежала вросшая в землю чугунная плита. Посмотрев на нее, Орлов вспомнил, что такими плитами были устланы главные аллеи монастырского сада. Помнил это хорошо потому, что однажды запнулся за одну из плит и повредил ногу.
Это откуда такая? — спросил он, показывая на плиту.
— Из сада. Теперь их нет.
— Где же они? — спросил Орлов.
— А их давно еще продал Захудалый Аристократ, — спокойно ответил Иван Павлович.
— Кто такой? — не понял Орлов.
— Кто? — повторил Иван Павлович и, не спеша раскурив трубку, продолжал: —Неудобно, милый человек, говорить про это. Жил тут один парень. Был паразитом наипервейшей статьи. Он нигде не работал, промышлял, как говорили, всякими нехорошими делами. Прозвали его Захудалым Аристократом за презрение к простому люду. Детство его прошло в довольстве. Было у него множество всяких игрушек, забав, нежная пища и чистенькие костюмчики…