Свирепствовали не только невежественные, грубые мужики и бабы, расправляющиеся с захватчиками, не только солдаты регулярной армии, но и «благородные» офицеры.
Например, легендарный русский партизан Отечественной войны 1812 года Александр Самойлович Фигнер. Его «великостию духа» восхищался М.И. Кутузов, а Наполеон отзывался о нём так: «…немецкого происхождения, но в деле настоящий татарин».
Фигнер «по своим нравственным качествам представлял среди партизан 1812 г. исключение, тем более досадное, что как воин он чуть ли не превосходил всех отвагой, предприимчивостью, „сметливостью сверхъестественной“». Однако современники Фигнера, включая его друзей, сурово осуждали в нём «алчность к смертоубийству», «варварство», «бесчеловечие», особенно по отношению к пленным, которых он целыми партиями (иногда сотнями) приказывал убивать, собственноручно расстреливал и даже пытался выпрашивать у Д.В. Давыдова его пленных, чтобы их «растерзать».
Возможно, позднее гусарский поэт Давыдов, перебирая струны гитары, не раз вспоминал сцены диких расправ над пленными. Но элегий на эту тему не сочинял. Скорее всего, слишком страшные картины представали перед его глазами. Незачем их было воспевать. И он предпочитал писать о воинской дружбе, о любви к прекрасным дамам.
Сто лет, вплоть до Первой мировой войны, 1812 год считался в России самым лютым и кровавым. Достаточно учесть, что за пять месяцев наполеоновская армия лишилась полумиллиона солдат. Это означает, что ежедневно более 3000 человек погибали в бою, от полученных ран, от болезней, от голода, от обморожений, получали увечья, сходили с ума. К этому стоит прибавить потери русской армии и мирного населения, приблизительно равные французским.
Наполеоновские войны уже можно считать мировой войной. Боевые действия охватили огромные пространства от Скандинавии до Африки, от Лиссабона до Москвы. Воевали практически все государства, включая Турцию, Персию и США (Англо-американская война 1812 г.).
Менялись времена, взрослела цивилизация. Появился телеграф, стали чище города, запыхтели паровозы. Смягчились законы. Но кровожадность homo sapiens оставалась неизменной. И каждый раз очередная война лишь подтверждала это. Она поощряла убийства самые жестокие, изощрённые, изуверские, вновь и вновь делая из человека нелюдя.
Во время войны греческих фанариотов (Фанариоты — буквально жители Фанара, квартала в Стамбуле (XVIII–XIX вв.). В XIX в. — представители греческого духовенства, купечества и аристократии (Примеч. ред.) с турками Греция оказалась опустошена в результате боевых действий, сопровождающихся массовым избиением христиан и казнями христианских священников. В апреле 1822 года турецкие войска Капудана-паши Хозрева высадились на острове Хиос, в результате чего 20 000 греков было вырезано и 30 000 продано в рабство (по другим источникам — 90 000 и 40 000 соответственно).
Известный исследователь Крымской войны 1853–1856 гг. Богданович отмечал: «Грабежи, насилия и убийства, совершённые англо-французскими мародёрами и союзниками их — турками, должны быть отмечены слезами и кровью невинных жертв в истории войн против России…»
В США, во время Гражданской войны 1861–1865 гг., конфедераты зверски расправлялись не только с неграми, сочувствующими «северянам», но и со своими белыми противниками — в уши военнопленным вставлялись пороховые заряды и поджигались: голова раскалывалась на части.
Неописуемые зверства творились на улицах Парижа при разгроме Коммуны, в разгар Франко-Прусской войны 1870–1871 гг. Правительственная («Версальская») армия заключила перемирие с прусским командованием, чтобы расправиться с внутренним врагом. Пруссаки не стали мешать — пусть французы убивают французов. Даже освободили из плена тысячи солдат с условием, что те примут участие в штурме Парижа. Солдаты, озверевшие от кровопролитной войны, раздосадованные поражениями, увидели в коммунарах причину всех своих неудач. И кинулись убивать тех самых парижан, которых ещё совсем недавно защищали от пруссаков.
«Версальская солдатня изощрялась в гнусных выдумках: например, складывали трупы друг на друга, чтобы по ним можно было ходить, как по ступенькам лестницы; кидали с размаху штык в глаз уже убитого федерата; победитель в этой игре в „ножички“ забирал ставки, внесённые прочими участниками; стрелок-моряк, распотрошив живот молодой женщины, разматывал ей кишки…»