Ещё один «беспримерный вождь-патриот христианин», Б.В. Анненков, вёл свою родословную от известного декабриста — Ивана Анненкова. Он был его внуком. Но при этом являлся убеждённым монархистом и мечтал об идеальном государе, наделённом неограниченной властью и «твёрдой волей». Его отряд состоял из богатых сибирских и семиреченских казаков, бывших жандармов, разорившихся торговцев, искателей лёгкой добычи.
Сам адмирал Колчак произвёл тридцатилетнего Анненкова в генералы и назначил «командующим отдельной Семиреченской армией». «С нами Бог и атаман Анненков!» — этот девиз красовался на знамёнах, на стенах железнодорожных вагонов. На артиллерийских орудиях. И даже на телах солдат в виде татуировок. «Нам нет никаких запрещений, с нами Бог и атаман Анненков, руби направо и налево!»
За Анненковым следовал специальный «вагон смерти», в котором содержались арестованные. Из этого вагона редко кто выходил живым.
11 сентября 1918 года анненковцы заняли Славгород. В первый же день ими было убито 500 человек. Восемьдесят семь захваченных делегатов крестьянского уездного съезда Анненков приказал изрубить на куски на площади против Народного дома и здесь же закопать.
Деревня Чёрный Дол была сожжена дотла. Крестьян, их жён и детей расстреливали, били, вешали на столбах.
В деревнях Павловке, Толкунове, Подсосновке и других казаки производили массовые порки крестьян обоего пола и всех возрастов. Затем их казнили: выкалывали глаза, вырывали языки, снимали полосы кожи на спине и живыми закапывали в землю. Свидетели говорят, что других привязывали к конским хвостам верёвкой за шею, пускали лошадь во весь опор и таким образом умерщвляли.
Степи, где проходила белая Семиреченская армия, «были буквально усеяны обезглавленными трупами крестьян».
В городе Сергиополе анненковцы расстреляли, изрубили и повесили 80 человек, часть города сожгли, имущество граждан разграбили.
В селе Троицком они убили 100 мужчин, 13 женщин, 7 грудных детей, а село сожгли.
В селе Никольском анненковцы выпороли 300 человек, расстреляли 30 и 5 повесили, часть села сожгли, скот угнали.
В селе Знаменка вырезали почти всё население.
В Семипалатинске 30 арестованных советских работников вывели на берег уже скованного льдом Иртыша, сделали прорубь и приказали им прыгать в воду. В тех, кто отказывался это сделать, стреляли.
Сохранились многочисленные свидетельства тех кошмарных событий. Вот одно из них, крестьянина Довбни: «…Пьяная разнузданная банда… стала безнаказанно пороть крестьян, насиловать женщин и девушек, грабить имущество и рубить крестьян, невзирая на пол и возраст, да не просто рубить, а рубить в несколько приёмов: отрубят руку, ногу, затем разрежут живот и т. д.» «…Ворвавшись в крестьянскую хату, анненковцы, — говорит свидетель Турчинов, — насаживали на штык покоящегося в колыбели грудного ребёнка и со штыка бросали в горящую печь…»
Только вот в последнее время предпочитают эти и подобные им свидетельства не вспоминать. Нынче «в моде» другие палачи, красные — Свердлов, Якир, Бела Кун, Юровский.
Эх, если бы Николай I казнил не пятерых декабристов, а всех! Распорядился бы повесить их на площади вниз головой. Повесить с жёнами и детьми, братьями-сёстрами и племянниками, со всей роднёй, чтобы истребить всё семя, чтобы не подрастали мстители. Повесить голыми на потеху толпе. С рваными ноздрями.
Передовая интеллигенция повозмущалась бы, повозмущалась и успокоилась. И тогда ореол мучеников вокруг декабристов быстро бы погас. Поэты не превозносили бы их мужества и самоотверженности их жён, уехавших за мужьями на каторгу. «Во глубине сибирских руд» некому было бы хранить «гордое терпенье». И каторжанин А. Одоевский не написал бы дерзких строк: «Наш скорбный труд не пропадёт: Из искры возгорится пламя…» Весь романтизм «высоких стремлений» улетучился бы за несколько лет. Левая пресса не стала бы вспоминать их к месту и не к месту, культивировать их идеи. Их пример не вдохновлял бы на борьбу следующие поколения бунтарей.
Возможно, тогда и не созрела бы в России революция, не началась бы Гражданская война, не было бы потомка декабриста — изувера Анненкова.
Но царь проявил мягкость.
А как показывает История, при гражданском противостоянии мягкость недопустима и даже преступна. Гарантировать победу и относительный порядок может только безжалостность, с которой соперник истребляется всеми имеющимися средствами.