– Откуда я знаю. Старик вроде веселый, довольный. А землица-то, значит, тянет его… Ну, заболтались мы с тобой, парень. Пойдем скорее.
Дядя Иван задул фонарь. Сразу ярче проступила светлая полоса на восточной стороне неба. Начиналось утро. Поеживаясь от сырости, Игорь быстро зашатал к реке.
Лес устал от дневного зноя, дремлет, отдыхает в лучах предвечернего, уже не палящего солнца. Ветра нет. Не шелохнутся, не двинутся зеленые сарафаны белоствольных березок. Мягкие тени лежат на траве. Прогалины пестрят солнечными бликами. Светло и чисто в березняке. Под деревьями, склонив головки, дремлют синие колокольчики. На полянах засилье лилово-красных цветов иван-чая, скромно белеют лепестки нивянки, золотом поблескивает зверобой.
Как в сказочном царстве, завороженный, неподвижный стоит лес. Бабочки медленно, будто опавшие листья, кружатся в воздухе и опускаются на цветы. Тишина необыкновенная. Слышится только сухой треск кузнечиков. Без отдыха тянут они свою однообразную песню. И кажется, будто лес этот как замер, так и стоит неподвижно тысячи лет, и тысячи лет без устали трещат и трещат кузнечики.
На опушке в лицо жарко пахнул медовый воздух. Поднял голову – липа. Сотни пчел с легким гудением кружат среди листвы.
Неохотно вышел Игорь из лесу. Остаться бы здесь, идти медленно и бездумно от поляны к поляне.
Раздвинул руками кусты. Впереди, на обширной прогалине виднелась деревушка: десятка два изб по краю оврага. Ближе – несколько длинных одноэтажных построек, зеленый забор и ворота с аркой. По высокой траве носились с сачками ребята. Детдомовские девочки в одинаковых синих юбках и белых панамах собирали цветы.
– Петька, Петька, – кричал кто-то. – Иди сюда, Петька! Я жука поймал! Где ты, Пе-е-етька-а?
Подходить ближе к пионерлагерю Игорь не хотел. Увидит кто-нибудь из знакомых, скажет маме. Опять неприятность. Вместо занятий сынок в лагерь бегает.
Написав короткую записку, подозвал черноволосого мальчугана, пробегавшего мимо.
– Тебя как зовут?
– А что? Колька…
Мальчишка с любопытством смотрел на дяденьку, появившегося вдруг невесть откуда. Может, это шпион? Только шпионы не такие. Они злые и страшные. А этот молодой. Улыбается весело, зубы белые-белые. И потам шпионы не носят тапочек на босу ногу и старых тюбетеек.
– Ты, Колька, вожатую Настю Коноплеву знаешь?
– Ага. В третьем отряде.
– Молодец. Только ухо не ковыряй, проткнешь… Вот лети, отдай Насте записку. Но чтобы никто не видел.
– Вы сами сходите, дяденька. Мне Петьку найти надо. У него коробка моя.
– Самому нельзя. Тут дело секретное.
– А какой секрет? – загорелся мальчишка.
– Я тут ежа караулю, – придумал Игорь. – Нору видишь? Ежик спрятался, мне отойти нельзя.
– А еж для нас?
– Конечно. Зови скорей Настю, мы с ней поймаем.
– Я мигом! – Мальчишка побежал к лагерю, оставляя за собой седую полоску примятой травы.
Игорь хотел сесть, посмотрел на землю и весело хмыкнул. Возле ног – красная шляпка подосиновика. Рядом – второй гриб. Сорвал и залюбовался ими: крепкими, будто точеными, с белыми пятнистыми ножками. Ползая на коленях, нашел еще два. А когда поднялся, увидел Настю. Она торопливо шла к лесу. Все быстрей, быстрей, и вот не выдержала, оглянулась и припустилась бегом. Наклонившись вперед, придерживая руками развевающуюся юбку, летела птицей, то по пояс скрываясь в траве, то на кочках поднимаясь вдруг во весь рост.
У Игоря радостно запело сердце: «Ко мне бежит!»
Хотел пошутить, спрятаться – пусть поищет. Но не решился. Понял – обидит ее. Окликнул негромко:
– Настя!
Остановилась рядом, бурно дыша, протянула тонкую руку, долго не отнимала ее, повторяя:
– Игорь, здравствуй! Здравствуй, Игорек!
А ему было неловко, не мог смотреть в глаза. Пришел ведь не ради нее, ради дела. Скрывая смущение, сказал ворчливо:
– Волосы растрепались, давай приглажу.
– Пойдем дальше, в лес. Здесь ребята…
Схватив за руку, бегом потащила его в березняк.
Настя сильно загорела. Все смуглое: и похудевшее лицо, и шея, и девчоночьи узкие плечи. Только под лямками красного сарафана кожа осталась светлой. Босые ноги в царапинах, как у мальчишки, волосы выцвели, порыжели.
– Ну, поправь.
Игорь неумело провел ладонями от лба к затылку, приглаживая завитки. Настя вся подалась к нему, прижалась плечом, вся в его власти. Но глаза такие чистые, что он невольно отдернул руку, коснувшуюся обнаженной спины.
– А ежик где?
– Сам вместо него.
– Обманул Николку? Он теперь от меня не отстанет.
– Я принесу. Из деревни.
Игорь сел, прислонившись спиной к дереву. Настя прилегла на траву, свернулась калачиком, совсем маленькая, как ребенок. Взяла его руку, горячей щекой прижалась к ладони. Снизу вверх глядела ему в лицо, смотрела и не могла насмотреться.
– Я тебя ждала все эти дни.
– Почему же?
– Скучала очень. Думала, почувствуешь и придешь… А ты вспоминал меня?
– Еще бы…
Игорю было и хорошо и немножко не по себе. Но разве скажешь Насте, что в эти дни редко думал о ней? Другой девушке выложил бы вое, а вот ей – нет, Ой а доверчивая, бесхитростная. У Игоря такое ощущение, будто он перед кем-то ответственный за нее. Перед собой, что ли?
Вот как бывает: в пятом классе посадили его за парту с девчонкой. Не разговаривал с ней месяц, хотел, чтобы ушла, чтобы вместо нее сел Сашка Фокин. А она молчала и не уходила. Потом, на контрольной, когда Игорь не мог оправиться с трудным примером, положила перед ним промокашку с решением. В седьмом или восьмом классе шел с ней из школы. Ребята на улице крикнули: «Тили-тили-тесто, жених и невеста!» Больше не ходил… У Насти верхняя губа немного раздвоена. Звал ее зайцем – не обижалась. Разве думал тогда, что будет она лежать рядом, прижавшись щекой к его ладони? Ведь последний год и совсем не замечал ее, мысли были заняты Ольгой… А Настя? Нелегко ей было, наверное, в это время.
Игорь ласково провел рукой по ее плечу.
– Притих зайчонок…
– Школу вспомнил? – встрепенулась она. – И я вспоминаю часто. Мы тогда каждый день виделись. Ты к экзаменам готовишься? Литературу выучил?
– Почти.
– Языком займись, – посоветовала она. – Приставки «при» и «пре» повтори. Путаешься ведь в них.
– Сделаем… Ты-то как управляешься?
– По утрам пораньше встаю. И отряд у меня хороший. Мальчишки неизбалованные, из детдома. Уведу их в лес, а сама за книгу.
Вдали запел горн, его приглушенные звуки мягко плыли в теплом воздухе, Настя вскочила, одернула сарафан.
– Ой, Игорек, мне пора. Это ужин. Может, ты подождешь? Или нет, иди лучше. А то заблудишься ночью… Ежа когда принесешь?
– Как поймаю.
– Буду ждать.
– Ты в город не собираешься?
– А что? – насторожилась она.
– Письмо передать нужно.
– Можно послать с шофером, Иваныч через день ездит.
– Вот с ним и пошли, ладно? – обрадовался Игорь. – Пусть Витьке Дьяконскому передаст. Мимо дома поедет…
Взглянув на Настю, осекся. Девушка нервно покусывала травинку, а глаза у нее были грустные-грустные.
– Ты… Ты для этого и пришел?
– Нет… То есть, да, – растерялся Игорь, – Проведать и письмо заодно.
– Скорее наоборот.
– Нет же, Настя, нет! Ну и глупая ты. Ведь письмо и по почте можно было отправить. Заодно я. – Игорь говорил горячо, он уже сам верил, что пришел не ради письма. Было жаль Настю. И черт его дернул! Отправил бы, действительно, почтой!
– Настенька, извини. Я и не думал, что ты обидишься…
– Что уж там… Давай конверт.
Она пошла по лесу, наклонив голову. Игорю было больно смотреть на нее. Знал, что и сам будет теперь мучиться, переживать. Но что сделать? Окликнуть, сказать хорошее слово? Какое, где его взять?
Возле старой березы Настя замедлила шаг, обернулась.
– Игорь, ты поскорей приходи, ладно?
– Завтра, – обрадовался он. – Сразу после обеда, На это же место.
– Хорошо. Жду тебя.
Она скрылась за деревьями. Красный сарафан мелькнул между стволами еще несколько раз и исчез среди кустов на опушке.
Шесть километров от лагеря до Стоялова Игорь пробежал за полчаса. В шалаше дяди Ивана вытащил из-под кучи вялой травы книги. Сел по-турецки, скрестив ноги, послюнявил палец и отсчитал десять страниц в учебнике истории, двенадцать в учебнике по литературе. Переложил закладки.