— Что это она? Сердится? — шепотом спросил Виктор.
— Порядок такой. До танцев парни и девушки врозь.
На Василисе — черная широкая юбка в крупную складку. Полотняная кофточка, вышитая красными крестиками по вороту и на рукавах, велика ей и немного пузырится на плечах. Платок надвинут по-бабьи, низко. Под белыми кончиками платка горят на шее мелкие ягодки бус.
— Витька, чего мы тут торчим, — сказал Игорь. — Пойдем в карты резанемся. А то домой двину.
— Погоди, погоди… А я как же?
— Ты с Сашкой.
— Он уже невменяем, не видишь разве…
Минут через десять пришел, наконец, гармонист, маленький паренек с очень серьезным лицом, в огромной зеленой фуражке. Вместе с гармонистом — четверо ребят из Дубков. Выделялся среди них самый старший, широкий в плечах и, видимо, сильный парень в хорошем синем пиджаке. Военные галифе заправлены в сапоги. На голове — густая копна рыжих, почти красных волос, чуб навис над глазами, мешает смотреть. Крупные медные веснушки запятнали лицо.
Проходя мимо Виктора и Игоря, парень усмехнулся, тряхнул волосами.
— Наше вам с кисточкой!
Уверенно, вразвалку двинулся дальше. Глядя в его широкую спину, Игорь пояснил:
— Это Лешка Карасев, тракторист. Рыжим его зовут. Восемь девок, один я — первый парень в округе.
Между тем Карасев одарил конфетами девчат, перед парнями щелкнул портсигаром. Ребята потянулись за папиросами.
— Чегой-то скушно, девушки? — Голос у тракториста громкий, хозяйский. — Али вы тут без музыки приуныли? Дай-ка мне, Митя!
Взял гармонь, пальцы ловко прошлись по ладам. Парни побросали карты, девчата потянулись поближе.
— Эх! — гахнул Лешка и заиграл веселую плясовую.
Маленький Митя будто ждал этого. Сдвинул назад козырьком фуражку, пошел вприсядку, высоко вскидывая колени. А лицо такое серьезное, будто делал важное дело.
Сашка Фомин чертом выскочил в круг, оттеснил паренька. Митя стушевался, отошел с площадки. Гармошка смолкла.
— Ну, чего там? — повернул Сашка взлохмаченную голову.
— Погодь, — угрюмо сказал Карасев. — Ты чего, дубковских переплясать хочешь?
— А сколько вас на фунт сушеных дают?
Лешка Карасев не ответил, небрежно бросил на руки девушке пиджак, отдал гармонь Мите, пригладил ладонями огненные кудри. Пошел медленно, расставив руки, будто шире раздвигая круг. Фомин, заложив руки за шею, откинувшись назад корпусом, отбивал чечетку на месте. По лицу видно было — встревожен. Поймав его взгляд, Игорь улыбнулся ободряюще: держись, дескать, мы рядом.
Музыка ускорилась так, что идти было уже невозможно. Карасев пустился вприсядку. Сашка хитрил, берег силы, все еще отбивал чечетку, хлопая ладонями по голенищам сапог.
— Жги, Митя!
Гармонист так рванул меха, будто хотел надвое разорвать гармошку. Перед глазами мелькали то лицо Сашки, то чуб тракториста. Гулко били о землю подошвы сапог.
— Эх, эх, эх, эх! — неслось с круга, и трудно было понять, чей это голос.
Гармонист сбавил темп, все оглянулись: почему? В круг, чуть подобрав длинную юбку, плечом вперед входила Василиса. Ступала мелкими, неприметными шажками — казалось, плывет под музыку, откинув назад голову на тонкой шее.
Сашка остановился, отошел, пошатываясь, к ребятам. Карасев продолжал плясать, потряхивая чубом, оскалив в усмешке зубы. Пятился, отступая перед Василисой. А та плыла, будто не замечая его. Пушистые концы кос, как живые, трепыхались за спиной. Сдернула с головы платок, махнула перед собой.
Голос у нее высокий, звенящий, но приятный для олуха. Пела, неотрывно глядя на Виктора.
Дьяконский стиснул руку Игоря. Возле Василисы во всю силу трамбовал ногами землю Лешка, стараясь привлечь внимание девушки. И едва смолк ее голос, крикнул:
— Митя!
Гармонист сменил мелодию, Карасев запел хриплым баском:
Василиса повела плечами, накинула на них платок, держась руками за концы, прошла полкруга, повернулась к Лешке и ему: