Когда Воронин шутя передает Гейгеру привет от Эльзы и заявляет о ребеночке, Фриц реагирует на это, говоря не «Дурацкие шутки», а «Азиатские шутки».
Отто, говоря о профессиональном обучении в Городе, недоумевает, зачем оно нужно, если «каждый то и дело меняет профессию». В этой рукописи более конкретно: не «то и дело», а «шесть раз в год».
Когда Воронин во время ожесточенного спора задумывается о соотношении Эксперимента и дела товарища Сталина, Изя вдруг отвечает ему, и Андрей осознает, что «уже некоторое время говорит вслух». Здесь — продолжение: «…причем, по-видимому, громко, потому что все смотрели на него и улыбались».
Потом разговор переходит на обсуждение интеллигенции и культуры, где Воронин полностью соглашается с мнением Гейгера об интеллигенции, но расходится с мнением насчет полезности культуры. В этой рукописи, там, где Воронин поначалу старается объяснить Гейгеру, как надо понимать культурное достояние, он, обрывая пояснение, говорит: «Э-э, да куда тебе!..»
Во время разговора о сущности Эксперимента и Наставников Давыдов говорит о том, что Город для Наставников — нечто вроде аквариума, а они наблюдают за жителями Города, и добавляет: «Ученые они, понял?»
Потом разговор заканчивается и начинается пение. В этой рукописи вместо «Там в степи глухой замерзал ямщик…» все хором поют: «Хазбулат удалой, бедна сакля твоя…»
Вначале роман вышел, как обычно, в журнальном варианте. Причем журнальных изданий было три. Поначалу в журнале «Радуга» (Таллин; №№ 1–4, 1987) была опубликована пятая часть романа «Разрыв непрерывности» под названием «Экспедиция на Север». Затем в двух выпусках журнала «Знание — сила» (1987, № 12; 1988, № 1) вышел отрывок — вторая глава второй части (посещение Ворониным Красного Дома) с заголовком уже «Град обреченный» и с подзаголовком «Игра». Это издание практически не содержит каких-либо отличий от других вариантов. И уже полностью роман вышел в журнале «Нева» (1988, №№ 9,10; 1989, №№ 2, 3).
Последующие издания публиковались по двум разным чистовикам, поэтому в них можно заметить многочисленные (но, в основном, стилистические и мелкие — слово-два) разночтения, о которых уже говорилось выше. Вариант журнала «Нева» позже публиковался в 1989 году («Избранное». — М.: «Вся Москва»; вместе с ЗМЛДКС, ВНМ и ОЗ) и др., этот же вариант представлен в «Мирах братьев Стругацких» и, несколько дополненный, в собрании сочинений «Сталкера». Второй вариант публиковался в двухтомнике и трехтомнике АБС (М.: «Моск. рабочий», 1989, 1990), в издании Ленинградского отделения «Художественной литературы» (1990, отдельной книгой), в издании «Молодой гвардии"(1991; с ЗМЛДКС) и др., этот же вариант был опубликован в собрании сочинений издательства «Текст».
Приведем лишь несколько примеров фактических разночтений в разных изданиях (многие были перечислены выше, в разделе «Чистовики»).
Придя домой после отражения павианов, Воронин с наслаждением сдирает с себя одежду и бросает ее: в одном варианте —
«в ящик с грязным барахлом», во втором — «в мусорное ведро». Причем во втором варианте, когда Андрей моет посуду, есть дополнение: «…грязный комбинезон и грязное белье в ведре скрылись под слоем гнилых объедков…»
Когда Воронин, идя в мэрию, сталкивается с представителями добровольной милиции, один из них цитирует в спину уходящему Воронину известный стишок («Жасмин — хорошенький цветочек!..»). Во втором варианте приводится и вторая его строчка: «Он пахнет очень хорошо…»
И отсутствуют во втором варианте интересные уточнения. Во втором варианте: «Он вдруг вспомнил, как брат рассказывал ему когда-то, что на Дальнем Востоке относятся к корейцам в точности так же, как в Европе относятся к евреям». Более полно в первом варианте: «Он вдруг вспомнил, как брат рассказывал ему когда-то, что на Дальнем Востоке все народы, а особенно японцы, относятся к корейцам в точности так же, как в Европе все народы, а особенно русские и немцы, относятся к евреям». И в этих же изданиях Андрей думает о Паке: «Еврей дальневосточный».
Издание отрывка в «Радуге» отличается тем, что главного героя зовут не Андрей, а Анджей Галчинский (поляк, а не русский), а Иосифа Кацмана — Изяслав Шереметьев (не еврей, а русский), вместо Василенко — Десильва, вместо «Пушкин, Ленин» — «Мицкевич, Маркс». В основном же вариант этого издания похож на рукописные варианты и не содержит еще правки, присущей позднейшим изданиям. Помимо этого присутствуют незначительные сокращения текста.