Хотя общая нить повествования в черновике та же, что и в окончательном варианте, значительной правке подверглись примерно две трети повести. Ниже даны значимые и просто интересные изменения.
В окончательном варианте просто: «Стоило человеку забраться в стол к старшему брату-студенту (совершенно случайно, ничего дурного не имея в виду), как там оказывалась наводящая изумление японская электронная машинка, которая тут же незамедлительно выскакивала из рук и с треском падала на пол». В черновике это описывается более поэтически: «…стоило человеку случайно залезть в стол старшего брата-студента и обнаружить там японскую электронную машинку, как эта машинка, предназначенная всего лишь для счета и больше ни для чего, вдруг обнаруживала удивительную способность к самостоятельной жизнедеятельности: они принималась вырываться из рук, бегать по столу, даже несколько взлетать и наконец обрушивалась на пол».
Андрей Т. не собирался ехать с родителями в Грибановскую караулку; в черновике значится: «И уж если человек, измученный географией и литературой, собрался спокойно, с достоинством встретить Новый год в кругу ближайших соратников по борьбе с учителем рисования…» И позже, где в изданном варианте описывается, как Андрей Т. едва не нарушил своей болезнью традиционную семейную вылазку, в черновике говорится: «На самом деле Андрей Т. вовсе не собирался встречать Новый год в Грибановской караулке. Он уже не маленький. У него были дела поинтереснее. Однако в нынешнем своем положении он не отказался бы и от этого детского времяпрепровождения. Играть в снежки и разводить костер было все-таки занимательнее, чем лежать пластом…»
В черновике не было звонка к Генке, потому что проводить Новый год Андрей собирался так: «А ровно в двадцать-три ноль-ноль придет Генка и притащит автодром, и жизнь тогда настанет, почти не отличимая от настоящей».
И затем Андрей Т., дожидаясь Генку, не играл с дедушкой в шахматы, не читал сборник научной фантастики и не включал радиоприемник, «Спидола» заговорила сама:
Настроение у него поднялось. Он совсем было собрался позвать деда, чтобы взяться за него наконец по-настоящему, как вдруг произошла странная вещь. Андрей Т. явственно услышал человеческий голос, и это был Генки-Абрикоса голос, и Генка звал на помощь.
Андрей Т. подскочил (распрямился, как стальная пружина). Комната, разумеется, была пуста, в ней не было ничего, кроме самых привычных предметов, и ни один из этих предметов (скажем, письменный стол) не умел разговаривать (например, аквариум с вуалехвостами) и тем более (предположим, тапочки) звать на помощь. Впрочем…
— Андрюха! Пропадаю!.. — воззвал голос Генки-Абрикоса.
Впрочем, один предмет, способный в каком-то смысле разговаривать, в комнате был. Он стоял рядом с кроватью, на табуретке, и представлял собою радиоприемник второго класса, именуемый «Спидола» (он же — Спиха, он же Спиридоша, он же Спидлец этакий, в зависимости от состояния эфира и общего настроения). Андрей Т. осторожно взял его в руки и проверил верньеры. Спидлец был включен.
Это само по себе являлось загадкой. За два года обладания Андрей только один раз оставил Спиху включенным (когда уезжал на летние каникулы к бабушке). Более такие акты технического вандализма не повторялись и повториться не могли, но… Спидлец был включен, шуршала несущая частота, и явственный, хотя и слегка придушенный голос Абрикоса уныло повторял: «Андрюха… Андрюха… Пропадаю… На помощь…»
Вереница идей и догадок сверкающим вихрем пронеслась в мозгу Андрея, но тут же погасла, потому что потрясенному взгляду его представилось нечто совершенно уже фантастическое: шкала диапазонов на приемнике вдруг осветилась мерцающим зеленоватым светом, она стала похожа на дисплей японской самовзлетающей машинки, но на этом дисплее возникли не цифры, а буквы, и буквы эти сложились в светящиеся слова, и слова эти были: «КУХНЯ СПРАВА ХОЛОДИЛЬНИКА СКОРЕЕ УСПЕТЬ ПОЛУНОЧИ…» И вдруг все исчезло, шкала стала шкалой, на полуслове оборвался голос («Андрю…») и раздалось из приемника какое-то веселое бессмысленное и вовсе сейчас неуместное чириканье.